Истинная для Мира

«Домой?» У Мирослава есть дом в Питере? Я обняла свой рюкзак, прижимая его к груди, и нахохлилась, хмуро глядя на стремительно темнеющие улицы за окном. Часть меня продолжала стремиться к прежней жизни. Пусть та мне уже осточертела своим постоянным страхом и эмоциональным истощением, но я к ней привыкла! Но большая часть все же рвалась подальше, и я была с ней солидарна, только нас не спросили.

Мирослав застыл на переднем сиденьи, но у меня от его близости начинало все дрожать внутри. Я чувствовала его, но не могла себе этого объяснить. Мне передавалось его напряжение, я слышала дыхание и знакомый запах зверя и хвойной смолы. Его профиль притягивал взгляд. Свет от фонарей скользил желтыми бликами по острым скулам и жесткому подбородку, бесновался в радужках глаз, делая его взгляд еще более диким, когда он поворачивал голову в сторону водителя. Мое сердце то и дело пропускало удары, сбивая дыхание.

Примерно через час автомобиль свернул с набережной в жилой квартал и остановился у какой-то малоэтажки, только весьма непростой на вид. Карельский вышел сам и открыл дверь с моей стороны, подавая руку:

— Пошли.

Я вылезла наружу, игнорируя его жест и огляделась. Тихий дворик, ухоженная территория… Мирослав провел меня под руку через холл первого этажа к лифту.

— Как ты меня нашел? — меня хватило ровно на пару секунд, чтобы смотреть ему в глаза. А вот ему это ничего не стоило.

— Ты — моя истинная, Аня, — спокойно отозвался он, и мы вышли в коридоре верхнего этажа. — Зул вам не рассказывает о слабостях врагов? — усмехнулся устало.

— Ты говорил, что меня сделали твоей истинной, — не сдавалась я. — Это что, так просто? Трах-тибидох-тибидох, и вы уже подписываете договор о плюшках, что за меня получают?

С «трах» я, конечно, погорячилась, но Мирослав этого не заметил.

— Умница, — только и сказал он, открывая передо мной двери квартиры.

Свет в коридоре загорелся и явил мне совершенно неожиданный интерьер: стены были обиты деревом, им же здесь приятно пахло, под потолком вместо стильных конструкций из гипсокартона были вмонтированы балки… В зале, куда уже прошел Мирослав, горел настоящий камин.

— Иди сюда, — обернулся он ко мне, но я лишь попятилась. — Так и будешь там стоять?

Я усмехнулась и принялась стягивать с себя пуховик. Чувствовала его оценивающий взгляд и пыталась собрать остатки уверенности, но внутри все дрожало. И мне это не нравилось. Наша непонятная связь, похоже, плавила мне мозги!

— Что со мной происходит? — обернулась я.

— Я сказал, сюда иди, — раздраженно прорычал он, не спуская с меня взгляда.

Задержав дыхание, я шагнула в гостиную.

— У меня есть к тебе предложение, — приблизилась к нему и серьезно посмотрела в глаза. Пока мне еще есть, чем думать, нужно было не терять времени.

Он наклонил голову, казалось, врезаясь взглядом мне под кожу. Я даже отшатнулась.

— Пахнешь дымом… сдобой с корицей… бензином… — выдохнул он вдруг с таким восхищением в голосе, что я раскрыла от изумления глаза. — И снегом…

И он шагнул ко мне.

— Н-не трогай… — прошептала я, из последних сил заставляя себя стоять.

— Что за предложение? — напомнил зверь. Он сделал последний шаг, разделявший нас, и оказался спиной к камину. Его глаза горели в темноте, но мои, скорее всего, тоже.

— Снять с меня метку твоей истинной, — голос дрогнул.

Мне показалось даже треск поленьев в камине стих. Мирослав замер, словно оглушенный моими словами. Черты его лица по-звериному заострились, глаза зло сверкнули.

— Снять МЕТКУ?! — вдруг рыкнул он так, что я отскочила к ближайшей стенке.

Дальше Карельский повел себя пугающе и странно. Он заметался по комнате вдоль камина, отшвырнув с дороги журнальный столик так легко, будто тот был из папье маше. Из его груди рвался рык, руки сжимались в кулаки.

— Мирослав, что не так?! — вскричала я.

Зря.

Он резко обернулся на меня и в два шага оказался рядом.

— Истинная?! МЕТКА?! — рявкнул мне в лицо. И вдруг схватил за горло: — Беги, тварь, пока я тебя не разорвал к чертям…

-8-

Я вылетела на ночной воздух и бросилась к набережной, подворачивая ноги и падая в сугробы, которые за пределами двора этого дома словно и не разгребались вовсе. Родной Питер шугался меня, облаивая бродячими собаками, и возмущался сигналящими авто. Словно от меня рад был избавиться даже он, не говоря уже о Магистре!

А тут вдруг меня… вышвырнули?

Выбравшись на незнакомую набережную, я замерзшими пальцами кое-как вызвала такси, размышляя, продолжать убегать на юг или все же вернуться домой? Сомнения тут же разрешил сам Магистр:

«Домой, Воржева! — казалось, он умудрился рявкнуть на меня даже из смс. — А завтра ко мне в кабинет с утра!»