Истинная руна

— А чего думать? Планы перемешиваются. Вот и доперемешивались… — Ник-Ник сплюнул. — То ли еще будет. Почему ваны не чинят Архив?

— Обратно в Спираль захотел?

— Да ну тебя, Алекса… — Ник-Ник пошел прогуляться и тут же, прямо на его глазах, впереди появился еще один дом. Появился будто из тумана. Ник-Ник даже сделал несколько шагов назад, ожидая, что дом исчезнет, но его очертания остались четкими. Вокруг дома — газон, на котором не было снега. — Что за дьяволиада, а? Алекса! Будь осторожнее, а то еще на голове у нас какой-нибудь небоскреб вырастет.

Хоза и сама сочла за лучшее догнать Ник-Ника. Возвращаться в дом, где с семьей и соседями жила Фаина, не имело смысла. Город или, точнее, поселок тысяча пятьдесят шестого плана явно сливался с чем-то иным. Он будто проваливался на нижний план.

— Колька, это же планы оседают! Пирамида не выдерживает веса, и все смешивается! А если оно не закончится? А когда места для новых домов не будет?

— Во, лес какой-то… — присмотрелся Ник-Ник. — Скорее бы табачные ларьки появились. Место для новых домов будет, Алекса, ты же видела: мы ночью в один дом зашли, а проснулись в другом. Интересно, где окажутся жильцы… Впрочем, с некоторыми мне все понятно.

— Что — понятно?

— Хозы начнут терять отражения. Чем ниже провалятся, тем больше отражений в себя вберут. Интересно, каково это… Но я немного рад, что мне не суждено этого испытать. Ладно, Алекса, давай лучше подумаем, где наш бродник. Удрал?

— Скорее всего, — пожала плечами хоза. — Но до него ли сейчас? Это же катастрофа, Коля! Что будет?

— Не знаю. Ничего хорошего.

Солнце висело уже высоко в небе и грело, грело, растапливая слишком ранний для октября снег. Обитатели высших планов, сразу нескольких, выходили на улицу и, недоверчиво глядя друг на друга, ловили кожей это неожиданное тепло.

— Колька, я боюсь! Я очень боюсь!

— Не писай, одноглазая. Нам хуже уже не будет… — Ник-Ник слизнул с пальцев табачную крошку — все, что удалось найти в карманах. Сплюнул горечь. — Мы больше не хозы, Алекса.

Москва-0

5 октября, утро

Бетти стояла у входа в Архив и не решалась войти. Бродник, который недавно послал ее туда, не показывался. Не странно — после всего, что произошло, у всех другие заботы. Мир рушится. Первыми это поняли хозы. Люди, кажется, ничего не замечали. Планы перемешивались, и в техногенные, полные изобретений миры проникали вдруг сельскохозяйственные пространства. Исчезали непонятно куда монорельсовые дороги, вместо роботов на улицах оказывались люди-дворники, дешевели продукты, одновременно становясь более натуральными. Люди не замечали. Жили, как прежде, только вместо монорельса пользовались примитивными вонючими автобусами — и не замечали этого. Бетти не все понимала, но чувствовала, что так и должно быть. Это только люди, они не видят свой мир со стороны, они являются его частью.

Бетти не сразу решилась войти в Границы Власти Москвы на нулевом плане. Здесь ее искали, питерский десант объявил за голову нарушительницы награду. Но во всеобщей суматохе… Здесь жили дети Бетти, мальчик и девочка. Не в Москве, конечно, в далеком Гонконге. Самое дорогое, что у нее было. Все, что осталось от многолетнего пребывания в этом мире. Дети превратили опасное приключение, игру, в нечто более серьезное, чем вся ее предыдущая жизнь. Надо пойти в Архив и увидеть — продолжается разруха, или ваны понемногу восстанавливают систему. От этого зависело не решение — Бетти для себя все давно решила. Нет, только будущее. Которое очень хотелось бы знать. Она стояла у входа в Архив, в этом месте изображающее гастроном экономического класса, и не решалась войти.

— Привет.

— Привет, Ояма. Разве мы не договорили в прошлый раз?

— Договорили, — кивнул японец. — Только это был прошлый раз. А теперь — другой, нынешний.

— Ты хорошо выучился говорить по-русски.

— Труднее имитировать акцент для людей Войцеховского. Я ведь ландскнехт, наемник. — Ояма закурил, прислонился к стене, поглядывая на проходивших мимо покупателей. — Что тебе в Архиве? Просто посмотреть? Я там был сегодня. Полная паника, разгром, ваны бродят потерянные и ни на что не могут ответить.

— Спасибо, избавил меня от необходимости туда входить, — кивнула Бетти. — Надеюсь, тема разговора исчерпана? Я не вернусь.

— Тебя там ждут.

— Я никогда не вернусь на минусовой план! Если хочешь — расскажи обо мне. Пусть меня найдут, поймают, вытащат… Только силой. И клянусь: я убью тебя.

Ояма не спеша взял Элизабет за плечо, развернул к себе, посмотрел в глаза.

— Бетти, мы с нижнего мира. Мы из настоящего мира.

— Это тоже настоящий мир.

— Нет, не для нас. Он настоящий для тех, кто является его частью. Для людей — один, для хозов — другой… Для бродников — третий. Для кошек — четвертый. Сколько существ — столько миров. Но они часть этого мира, а мы — нет.

— Здесь мои дети, Ояма. — Бетти мягко сняла с плеча его руку. — Извини. Но даже если я никогда не смогу их увидеть, я останусь в одном мире с ними. А забрать их вниз невозможно, ты же знаешь.

Ояма выплюнул сигарету. Теперь или уже никогда.