Истинное имя

Но странное, не поддающееся объяснению поведение Пастуха на тренировках было не единственным, что раздражало Льюберта. В скриптории, где проходили остальные дневные занятия, Дарнторну пока что не приходилось чрезмерно напрягаться, поскольку, в отличие от большинства собравшихся в Лаконе новичков, он уже кое-как умел писать, а читать способен был даже довольно бегло. В отличие от него, Пастух не мог надолго отвлекаться от задания. Он старательно выписывал слова и предложения из книги на свою дощечку, нетерпеливо тряс рукой, чтобы дать передышку онемевшим пальцам, и опять упрямо брался за работу, так низко наклонившись над столом, что темные волосы, свесившись со лба, закрывали лицо. Ходивший по скрипторию наставник часто бросал ему "Выпрямись!", и тогда Крикс, едва заметно вздрогнув, садился прямо, расправляя плечи, чтобы через несколько минут опять увлечься и согнуться в три погибели над книгой. Льюберт наблюдал за этим не без тайного злорадства, а в конце занятий с чувством превосходства клал на стол наставника свою табличку. Слушать, как его враг, вызванный к столу Наставника, пытается читать какой-нибудь отрывок из имперских хроник, было еще веселее. Крикс запинался, то надолго замолкая перед каждым словом, то пытаясь прочитать всю фразу одним махом и безбожно путая слова. Льюберт негромко передразнивал особенно забавные ошибки, и его друзья с готовностью хихикали. Даже наставнику не каждый раз удавалось удержаться от улыбки. К сожалению, читал Пастух не хуже всех в отряде. Хотя бы потому, что делать это хуже его друга Лэра все равно никто не мог – такое было просто выше человеческих возможностей. Юлиан – тот даже и теперь, спустя полтора месяца с начала обучения, все так же продирался через буквы, словно через непролазные лесные заросли или через колючие кусты. И с явным облегчением вздыхал, когда наставник, потеряв терпение, сажал его на место. Льюберт насмехался и над ним, тем более, что, после Рикса, Юлиан раздражал Дарнторна сильнее всех в отряде.

Однако промахи "дан-Энрикса" были все же приятнее. И если остальные новички по большей части отбывали дневные занятия, как скучную повинность, то Льюберт с некоторых пор любил их больше тренировок. Здесь никакой Хлорд не мог заставить его сидеть за одним столом с паршивым выскочкой, и этого было вполне достаточно, чтобы поднять Дарнторну настроение.

По крайней мере, до недавних пор.

Несколько дней назад произошла история, из-за которой удовольствие от письменных занятий раз и навсегда поблекло.

В этот день полученное ими задание было сложнее, чем обычно. Следовало выписать из книги внушительный фрагмент поэмы Хэна Мордвуда "Холмы Равейна". Для копирования предлагалась Песнь Двенадцатая, из которой легендарный менестрель Алэйн Отт столетием позднее сделал знаменитую балладу о героях, павших в Битве на холме. За работу принялись с особенным энтузиазмом, потому что мэтр Хайнрик, их наставник, обещал на сей раз отпустить пораньше всех, кто справится с заданием. Среди тех, кто завершил с работу раньше остальных, к удивлению Льюберта, был и Пастух. Но главное случилось дальше. Когда мальчики начали приносить переписанные тексты Хайнрику, тот улыбнулся и сказал, что теперь они должны забрать таблички в башню и к следующему занятию выучить отрывок наизусть. Льюберт явно был не единственным, кто совершенно не обрадовался перспективе тратить свободные вечерние часы на нудное зазубривание стихов. Но возразить никто не попытался. Кроме Пастуха. Который неожиданно спросил наставника, а что тут, собственно учить. Как будто недостаточно переписать подобный текст, чтобы его запомнить. "Хочешь сказать, что ты уже сейчас готов прочесть балладу наизусть? – заинтересовался Хайнрик. – Очень хорошо! Послушаем. Все, кто закончил, могут уходить". Но, разумеется, никто не вышел из скриптория – всем было интересно посмотреть, к чему приведет "дан-Энрикса" его самонадеянное заявление. Крикс покосился на табличку, и кое-кто из лаконцев захихикал, но потом Пастух пожал плечами, положил скопированный текст на стол перед наставником и стал читать по памяти. В начале Хайнрик пару раз поправлял мелкие неточности, но потом перестал, хотя следившие за чтением заметили, что некоторые слова "дан-Энрикс" заменил другими. Наверное, мастер не захотел перебивать чтеца из-то того, что, постепенно справившись с волнением, Пастух заметно разошелся и закончил декламировать балладу с явным воодушевлением. Дарнторн скрипел зубами, слушая, как Хайнрик ставит Рикса в пример остальным ученикам и говорит, что, если бы они не просто механически переписали текст, а постарались заинтересоваться его содержанием, то наверняка могли бы сделать то же, что и их товарищ. Льюберт в свою очередь полагал, что дело тут было только в хорошей памяти, помноженной на вечное стремление "дан-Энрикса" казаться лучше и умнее, чем он есть.