Истинные приключения французских мушкетеров в Речи Посполитой

Французы рассказали в общих чертах свою историю, опуская некоторые, не имеющие, по их мнению, особой важности детали. Вряд ли козак-толмач понял все дословно, но общий смысл, скорее всего, был им воспринят верно. Он негромко пересказал услышанное своему начальнику, тот время от времени понимающе кивал, бросал на мушкетеров быстрые взгляды, но в глазах его сквозило недоверие. Дослушав, он что-то громко крикнул козакам, те еще ближе подобрались к французам, а переводчик, протянув в их сторону обе руки, сказал:

— Armes [12].

Мушкетеры, переглянувшись, стали отстегивать свои шпаги и вынимать из-за пояса пистолеты. Протестовать не имело смысла: это была не библиотека в замке князя Конецпольского — здесь все могло закончиться весьма печально и притом весьма быстро.

Когда передача оружия завершилась, козак снова обратился к ним:

— Allez! Va a camp [13]

Козаки взяли лошадей мушкетеров под уздцы, им самим сделали знак спешиться. Французы повиновались, к счастью, их не стали связывать, ограничившись только их разоружением.

Вскоре процессия тронулась в направлении, в котором до этого двигались французы.

До лагеря добрались уже по темноте. Он был укреплен валами и несколькими рядами возов. Запах дыма и варившегося в котлах мяса стал долетать до путников задолго до того, как лагерь вырос перед ними, освещенный сотнями огней.

Около костров компаниями по несколько человек — иногда до десятка и даже более — стояли и сидели козаки, они ели горячую, только что приготовленную пищу, пили, громко между собой переговаривались, пели песни. Кое- где возникали споры, стычки, которые, впрочем, довольно быстро гасились.

Но козаки, пленившие мушкетеров, шли дальше, не останавливаясь, пока не достигли небольшой крепости, расположившейся у самой реки. Сердце д’Артаньяна сжалось: он понял, что их ведут к Хмельницкому. Еще несколько мгновений, и он увидит гетмана.

Тот, кто был за старшего в отряде, шепнул что-то козаку, стоявшему на страже перед закрытой дверью, тот кивнул и пропустил его внутрь. Через минуту он снова появился и сделал знак ввести пленников. Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян проследовали в помещение, с ними зашли только старший и козак-переводчик. Остальные остались снаружи.

В просторной комнате было несколько человек, однако кто из них Хмельницкий, не вызывало сомнений.

Это был мужчина лет пятидесяти — пятидесяти пяти, среднего роста, крепкий, широкий в кости, несколько грузный. Нос его был скорее длинный, губы — тонкие. Длинные, несколько вислые усы, закрученные к низу, соседствовали с четко очерченным подбородком. Он смотрел на неожиданных гостей пристально, с прищуром, в его умных глазах читались интерес и недоверие одновременно. Одет он был на польский манер, и наряд его ничем не отличался от одежды стоявших рядом офицеров.

— Кто такие? — спросил Хмельницкий, буравя взглядом мушкетеров.

— Языков привели, — сказал командир отряда, который доставил пленников в ставку.

— Ляхи? — с недоверием глянул на иностранцев гетман. И тут же сам развеял свои сомнения. — Нет, на ляхов они не похожи. Может немцы?

— Говорят, французы, — вставил козак.

— Французы? — удивился Хмельницкий. — Не знал я, что французы помогают нынче полякам против нас. А ну, спроси, — обратился он к толмачу, — сколько французов в армии региментария Владислава Доминика Заславского.

— Combien Francais dans armee de Zaslawski? [14].

Мушкетеры удивленно переглянулись. Они были уверены, что на время их пребывания в расположении польской армии других французов там не было.

— Personne, — ответил за всех Атос.

— Что он сказал? — Хмельницкий нахмурился.

— Говорит, что нет никого, — поспешил с ответом переводчик.

— Ну, допустим. А чего, спроси, они сбежали от Заславского? Может, решили переметнуться к князю Вишневецкому?

— Voulez-vous aller a prince Wisniowiecki? [15]— прилежно перевел козак.

Французы энергично замотали головами, стали выпучивать и закатывать глаза, демонстрируя всем своим видом, что сама идея оказаться в стане Иеремии Вишневецкого была им в высшей степени противна. Наблюдая за этим, Хмельницкий даже заулыбался, а глаза его еще больше сощурились.

Д’Артаньян, который, как и его друзья, старался, как только мог, донести до гетмана то отвращение, какое у него вызывала личность Вишневецкого, поднял правую руку, сигнализируя, что хочет что-то сказать. Постепенно шум затих, и Хмельницкий сделал знак, что готов его выслушать.

— У меня послание к гетману Хмельницкому от Его Преосвященства кардинала Мазарини, первого министра Франции, — громко возвестил он.

— Переводи! — скомандовал Хмельницкий, уловив среди прозвучавших слов свое имя.

Козак, как умел, перевел, верно, впрочем, передав суть сказанного д’Артаньяном.

— Послание, говоришь? — гетман пристально посмотрел на мушкетера. В его взгляде сохранялось недоверие.

— Личное послание, — подтвердил д’Артаньян.

— Письмо? Что ж, посмотрим. При чужестранце бумаги были? — спросил Хмельницкий.

— Так не обыскивали же! — перепугано затарахтел начальник отряда.