Источник

– Я тебе не верю, – нервно пробормотал Жерар. – Ты не можешь так поступить…

– Разве я Господь Бог, чтобы требовать безусловной веры? – раздраженно пошутил Ивар. – Просто помоги убрать это отсюда. Или ты хочешь, чтобы сей чудесный проект обрел своего заказчика?

– Господа, мужчины, – решительно вступила в разговор Инга, укладывая бумаги в картонный ящик, – я взялась всего лишь вам помогать, а не выполнять вместо вас вашу работу.

Возразить было нечего, и оба спорщика дружно подключились к делу. Затем, нагрузившись поклажей, они отправились в обратный путь. Едва распахнулись дверь лифта, как им навстречу выскочил Ян.

– Выносите какое-то оборудование, господин Ивар? – предупредительно поинтересовался он. – А разрешение замдиректора по хозяйственной части у вас имеется?

– Это всего лишь бумаги, с которыми я собирался поработать дома, – успокоительно произнес Ивар.

– Все равно, – лицо Яна приобрело служебно-требовательное выражение. – Вы обязаны расписаться в журнале.

Беззвучно ругаясь, Ивар оставил размашистый автограф и, пропустив вперед Жерара, поспешно вышел вслед за ним. Инга еще раньше проскользнула мимо бдительно допрашивавшего Ивара вахтера и теперь озиралась на незнакомой улице в поисках нужного автомобиля.

– Куда ты все это денешь? – спросил Жерар, когда машина отъехала от института.

– Пока отвезу к себе домой, – скучающим тоном ответил Ивар. – А потом решу, что делать дальше.

С того момента, как они прошли через проходную института, тяжелое чувство не покидало его. Хотя он и постарался изъять опасную игрушку из ненадежных рук, оставалось еще нечто, ничтожнейшая мелочь, которая сведет его старания на нет. Уже дома, перекладывая бумаги в солидных размеров картонный ящик, Ивар осознал, что же его так беспокоило. Расписка в журнале, которая, словно маленькая, но въедливая заноза, не позволит Морису и другим окончательно забыть их совместный кошмарный проект. «Нужно что-то делать», – лихорадочно подумал Ивар, глядя, как сквозь бледные обои все отчетливее проступает изумительной синевы туман.

Утренний туман серым тоскливым полумраком расплывался за окном. Машинально помешивая в кофейной чашечке, Ивар в который уже раз подумал, что ко всему, казалось, успел привыкнуть за последние семь лет, но сырые зимние рассветы до сих пор действовали ему на нервы. И хотя почти наверняка день будет светлым и солнечным, утреннее настроение всегда определялось этой серостью за окном.

Марго, как обычно первой разделавшись с завтраком, спешно собирала конспекты и записи, необходимые к сегодняшнему рабочему дню. Это было принципиально: она полагала, что, собираясь не с вечера, как все нормальные люди, а утром непосредственно перед выходом, она морально лучше и эффективнее настраивается на рабочий лад, отодвигая всю земную суету простым перемещением бумажек с письменного стола в свою сумку. Ивар так не мог. Прежде всего, он должен был с удобствами позавтракать, иначе к неизбывной серости утра прибавлялась еще одна капля раздражения. Это все пройдет потом, когда деловитый университетский ритм захватит его и заставит забыть о всяких настроениях вообще. А сейчас он хотел быть просто человеком чувствующим. Такие утренние мгновения были его заповедным временем личной жизни, когда, не обремененный посторонним вниманием, он мог позволить себе бездумно посидеть пару минут над чашкой кофе. Впрочем, всему есть предел. Мысленно вздохнув, Ивар встал из-за стола и привычно поинтересовался, готова ли Марго к выходу. Хотя они работали на разных кафедрах, это все были подразделения одного университета, расположенного большим шумным лагерем на окраине городка. Поэтому на работу они с Марго ездили в одной машине, справедливо полагая, что небольшие несоответствия в расписании с лихвой окупаются экономией на содержании лишнего автомобиля.

Так же привычно следуя ежедневному утреннему ритуалу, он проверил почтовый ящик. Кроме газеты в нем оказалось два письма. В первом телефонная компания с самым искренним уважением к клиенту прислала очередной непомерный счет за свои весьма сомнительные услуги. Ивар поморщился и передал его Марго: она была главной хранительницей всей официальной макулатуры. Зато второе было от господина Бьёрна.

Устроившись рядом с сидевшей за рулем супругой, он осторожно вскрыл конверт, успев подумать на заднем плане, что почему-то всегда ожидает от этих писем не столько радостной встречи с родителями, сколько неизвестно каких неприятностей. Он никак не мог избавиться от старого, ставшего уже немодным настороженного отношения к той стране, где он родился и вырос, и прожил многие годы, и где все еще живут его родители. Марго могла просто забыть – ее ничто с тем миром больше не связывало. Но его недоверие к официально и неофициально декларируемым позитивным изменениям на бывшей родине имело более глубокие корни.