Исток

— Ты не достоин знать мое имя, подлец! — Наверное, он не идиот, просто обижен за сестру, молод и вспыльчив. Колдун, не обращая внимания на оскорбление, все с той же насмешкой в глазах смотрел на него. Мстительный брат Илаи угрожающе посопел и на полтона тише изрек: — Солен мое имя!

— Так вот, милсдарь Солен, милсдарь Ловша пришел первый, позволите ли вы ему высказаться первым?

— Д-да, — ответил истец. И уселся на стул, скрестив руки на груди.

Ловша, которого вся ситуация явно забавляла, откашлялся и глубоким голосом начал:

— Вчера одна милая девица оказала великую честь и посетила мое скромное заведение.

Жарка, единственный невинный зритель, хрюкнула и, подавив смех, попыталась скрыть его чиханьем. Я ей не поверила — сама стояла спиной к собравшимся, вроде как подбрасывая дрова в печку и боролась с кривящимся ртом. Ловша тем временем продолжал красочное описание первой части вчерашней попойки, а я тихо радовалась, что он ничего не знал про вторую. Когда корчмарь начал воодушевленно обрисовывать сцену драки, я не выдержала:

— Не было такого!

— А кто дубасил обидчика моей лютней, — голос корчмаря наполнился возмущением, — ударил по морде грифом вышибалу? А после устроил грандиозное побоище прямо в стенах моей корчмы, чуть не раскатав ее по бревнышку?!

— Ничего я не устраивала, они сами! — вырвалось у меня.

По мере рассказа колдун все мрачнел лицом.

— В конечном итоге сумма причиненного вами ущерба составила шестьдесят корон.

— Сколько? Да там…

— Три сломанных стола, шесть стульев, две скамьи, семнадцать кружек, двадцать семь тарелок, синяк под глазом вышибалы, одна сломанная лютня, выбитое окно, вывороченный ставень, изуродованная стена.

— Я не одна была! — возмущенно крикнула я. — С остальных вы ничего требовать не будете? А те два типа, которые все начали? А та высокая тетка, проломившая стол? А Валья…

— После Вальи в шапке осталось десять корон, их могу списать!

— И всё?

— Где я буду искать тех двух типов? А что до той валькирии… она расплатилась за стол и извинилась. Еще пять я стряс с одного посетителя. Но, согласись, Айрин, что зачинщицей была ты!

Я помолчала, с печальным лицом готовясь расстаться с деньгами, но тут вступил колдун:

— Двадцать пять самое большее, но никак не пятьдесят.

Было что-то в его лице такое, что Ловша промолчал. Майорин, видно, решил, что молчание признак согласия, отсчитал двадцать пять корон золотом, кучкой ссыпал на столе.

— Хорошо, — надумал корчмарь. — Я готов закрыть глаза и не жаловаться на дебош в городскую стражу. — «Уф, пронесло». — Но при одном условии: Айрин никогда больше не будет пить в моей корчме. Больно это дорогое удовольствие.

— Хорошо, — согласилась я, в конце концов, Вирица город большой и трактиров с корчмами в ней достаточно.

Следующим мы выслушали Солена, причем ни Ловша, ни полукровка желания уйти не выказывали. Наоборот, с интересом уставились на говорившего. Монолог корчмаря не оставил равнодушным и ярого мстителя, так как тон, которым начал паренек, был позаимствован у Ловши.

— Вчера милсдарь колдун, — парень даже позу старался копировать, что при различии в комплекции выглядело комично, — во дворце познакомился с моей сестрой, состоящей в личной свите ее величества королевы Рианы. — Видно, сестрой он гордился, надувшись еще сильнее. — И околдовал ее!

— Я? Околдовал?

— А как еще объяснить, что она пошла с тобой, не помня себя, и отдалась тебе! — Про вальяжную манеру Ловши Солен уже забыл.

— Бабской дуростью, — ляпнул колдун, но тут же исправился: — Девичьей ветреностью!

Однако тон не поменял, так что еще оскорбительнее звучало, не знаю.

— Ты обесчестил ее! Растлил невинную девушку!

— Жалко тебя разочаровывать, но обесчестили ее до меня!

— Ты лжешь! — Парень встал, негодующе тыкая пальцем в колдуна, будто норовя того проткнуть.

— Простыню показать?

— Ах ты! — Броситься на Майорина ему помешал стол, а обогнуть стол помешала я, подставив парню подножку. Недолго думая огрела его чистой силой. Пускай полежит, подумает.

Все посмотрели на Солена, потом на меня и расслабленно засмеялись.

— С простыней ты переборщил, — произнес Ловша, неожиданно перейдя на панибратский тон.

— У вас каждое утро так весело? — Полукровка развалилась на стуле.

— Нет, только после того, как некоторые безумные напиваются в корчмах.

— Я девушку не совращала!

— Но если бы ты не устроила ей взбучку утром, он, — колдун указал на Солена, — так и думал бы, что его сестрица невиннейшее создание.

— А пьянка тут при чем? — удивилась уже Жарка.

— Она готова спать до полудня, но с похмелья встает затемно.

И тут Майорин вспомнил, что он опаздывает к Орнику Мадере, Жарка заспешила по своим делам, Ловша тоже поднялся.

— Пойду я…

— Заходи вечерком. Поговорим, — пригласил корчмаря колдун.

— Что ж… отчего не зайти… — пожал медвежьими плечами трактирщик.

Когда гости ушли, мы с колдуном начали судорожно собираться. Я рванулась было попить к горшку с кипяченой водой и наступила на что-то мягкое.

— Солен! — Забытье перешло в здоровый сон, и парень сопел, подложив под щеку ладонь.