Истоки человеческого общения

Главное, что все это происходит благодаря тому, что оба участника коммуникации знают о задействованных мотивах сотрудничества и полагаются на них. К примеру, если человек-коммуникант просит о помощи, то, при прочих равных условиях, человек-реципиент захочет ему помочь, и они оба это знают и на это рассчитывают. Аналогично, если коммуникант предлагает реципиенту какую-то информацию, то они взаимно предполагают, что он считает эту информацию полезной или интересной для реципиента (и обычно это также означает, что информация «достоверна»), и потому реципиент примет ее. Наконец, если коммуникант хочет поделиться своим мнением, то они вместе предполагают наличие у него социального мотива приобщения, если только нет серьезных причин предполагать обратное. Таким образом, коммуникант открыто сигнализирует о своем намерении общаться, и они оба вместе с реципиентом работают над тем, чтобы обеспечить успешность коммуникативного акта.

Существенно, что открытое выражение грайсовского коммуникативного намерения приводит к тому, что сам коммуникативный акт становится частью совместных знаний его участников, и даже конкретнее, оказывается в рамке их текущего совместного внимания (ongoing joint attentional frame), внутри которой осуществляется общение. Так, точнее всего будет сказать не просто, что я хочу, чтобы ты знал, что я хочу, чтобы ты на кое-что обратил внимание, но что я хочу, чтобы мы знали это вместе, я хочу, чтобы мой коммуникативный акт стал частью нашего перцептивного соприсутствия, совместного внимания; я хочу, чтобы это взаимно проявилось (в терминах Спербера и Вилсона 1986) или стало «всецело открытым». Поскольку люди-коммуниканты делают свое коммуникативное намерение взаимно проявляющимся, оно становится, в определенном смысле, публичным, и в результате запускается еще целый ряд процессов (Habermas 1987). В частности, тот факт, что я общался с вами открыто, публично, создает не просто ожидание сотрудничества, но также актуализирует действенные социальные нормы, нарушение которых неприемлемо.

Во-первых, они действуют на уровне понимания сообщения, когда я пытаюсь пообщаться с вами. Если я говорю «Приветствую, Этель!» — и вы посмотрели на меня, то вы не сможете проигнорировать мой последующий жест или высказывание, как если бы я не пытался общаться с вами. Такого рода несоблюдение норм в отдельных случаях разрушит существующие отношения человека с его друзьями, а постоянное поведение такого рода приведет к психиатрическому диагнозу и, возможно, к изоляции от общества. И вы должны, по крайней мере, иногда пытаться самостоятельно начинать общение, иначе немедленно воспоследует диагноз «кататония» и помещение в специальное учреждение. Во-вторых, после понимания просьбы, нормы действуют на уровне ее удовлетворения. Если у меня есть к вам небольшая просьба, выраженная с помощью речи или жеста, например, за столом во время ужина: «Передайте, пожалуйста, соль», — то на самом деле вы не можете ответить «нет», если только нет какого-нибудь извиняющего обстоятельства, какой-то причины, по которой вы в данных условиях не можете эту просьбу удовлетворить (и, зная это, я должен обращаться с разумными просьбами). Аналогично, если я сообщаю вам о каком-то факте, который, как мне кажется, вы сочтете интересным, например: «Приветствую, вы слышали, что Боб Дилан сегодня вечером у нас в городе?», — то вы, по сути, не можете ответить «я вам не верю», не имея серьезных причин называть меня лжецом. Со своей стороны, если я выяснил что-то, что, как мы оба знаем, вы хотели бы узнать (мы оба знаем, что Боб Дилан — ваш любимый певец, и что, конечно, если он в городе, то вы хотите узнать об этом), то я должен об этом вам сообщить. Если я этого не сделаю, и позднее это откроется, то наша дружба сильно пострадает. И если вы признаетесь мне, как в вашей жизни важна религия, а я отвечу, что нахожу это глупым, то я рискую нарушить наши отношения, построенные на общем мировоззрении.