Истоки неприятностей

Тело воспринималось как чужое, но Алекс никак не мог понять — это последствия превращения или издержки внутреннего состояния. Он с трудом переставлял ноги, несколько раз свернул не туда, в кого-то врезался и даже не нашѐл в себе силы извиниться. Склады оказались лабиринтом похлеще родного дома, а нужное строение ещѐ и находилось в самом дальнем углу, чуть поодаль от остальных.

Здоровенный деревянный ангар с косо намалѐванным на стене номером. Несколько узких окошек под самым потолком (чисто для вентиляции), широкие ворота заперты, но дверь, врезанная в одну из из створок, пригласительно приоткрыта — и вокруг никого.

Алекс нервно сглотнул. Хотелось немедленно броситься к этой двери, распахнуть еѐ — и будь что будет, но ноги совершенно одеревенели, и он продолжал идти с прежней скоростью, оскальзываясь в грязи и монотонно повторяя про себя Только бы он был жив. Пожалуйста, пусть он будет жив.

Надежда таяла с каждой секундой, с каждым болезненным ударом сердца.

Но он всѐ равно шѐл, пока не упѐрся в эту треклятую дверь. И только тогда осторожно потянул еѐ за ручку.

Пронзительно скрипнули ржавые петли, сердце заныло им в унисон. В помещении царила темнота, плотная — ни проблеска, ни отсвета. Шаг через порог оказался неимоверно сложным, как прыжок с обрыва в бездну.

— Я пришѐл, — выдохнул Алекс. Губы едва шевелились.

Дверь за спиной захлопнулась с громким лязгом, а впереди загорелся светлячок. Один единственный, совсем маленький. Направленный луч осветил вычурный круглый столик и стоящую на нѐм бутылочку — совсем миниатюрную, на один глоток. Под бутылочкой виднелся листок бумаги с надписью Выпей меня.

С Это шутка такая? — недоумѐнно спросил Лисар, но в ответ не донеслось ни звука. Вокруг царили темнота и тишина.

Он осторожно протянул руку к бутылочке. Что это? Какой-то яд? Вряд ли. Если бы его

(точнее, Ракуна) хотели убить, нашли бы более простой способ это сделать. Зелье правды, чтоб выпытать служебные тайны? Так он, к счастью, их не знает. Просто проверка, на всѐ ли готов спасатель ради спасаемого? Совсем бред! Не был бы готов — не пришѐл бы сюда.

В Я выпью, — вслух объявил Алекс. — Но это идиотизм какой-то! Зачем вам это?

Ответа снова не последовало. То ли ангар был пуст, то ли злодеи надѐжно затаились в темноте.

Настоящий Ракун непременно нашѐл бы способ узнать, есть ли кто-то поблизости, у него даже специальный арфактум для этого имелся… Который, правда, по условиям ультиматума требовалось оставить дома. Но магос и без волшебных предметов оставался хитрой изворотливой заразой, способной выпутаться из любой передряги. А у Лисара не было такого опыта, такой интуиции, и такого паталогического везения. Поэтому он решительно выдернул пробку и одним глотком осушил сосуд.

Зелье оказалось практически безвкусным, а лѐгкий травяной арамат Алекс разгадал только потому, что сам слишком часто пользовался подобным снадобьем. Снотворное! Всего лишь снотворное! Почти безопасное, зато очень быстродействующее.

Слабость накатила почти сразу. Какое-то время он ещѐ силился устоять на ногах, но организм, ослабленный бессонной ночью, всѐ-таки сдался. В глазах потемнело, голова закружилась, и Алекс осел на пол. За мгновение до того, как в ангаре зажѐгся свет.

* * *

Долан свернул за угол, обернулся, ругнулся, вернулся, развернул замешкавшегося магоса в нужную сторону, ещѐ раз свернул за угол…

То, что приходилось следить не только за дорогой, но и за Ракуном, крайне раздражало, и порой очень хотелось бросить его посреди складов, а дальше идти одному. Тем более, что сам магос не делал ровным счѐтом ничего, чтоб облегчить спутнику жизнь.

Нет, он хорошо держался, со стороны проблемы совсем не бросались в глаза, и Долан всерьѐз сомневался, что смог бы в аналогичной ситуации вести себя так же непринуждѐнно. Но насколько проще обстояло бы дело, если бы этот упрямый енот согласился идти под руку, а не сам по себе!

и Впереди крыльцо. Три ступеньки, — вполголоса проговорил Долан.

Кирпичное строение, к которому они подошли, вид имело явно жилой: яркие шторки на окнах, клумбы возле крыльца и табличка Обед на двери. Про табличку Долан сказать не успел, потому что Ракун рванулся вперед с целеустремлѐнностью охотничьей собаки, учуявшей добычу.

— счастью, дверь открывалась внутрь и не была заперта, поэтому она просто распахнулась от толчка, а не слетела с петель.

Помещение внутри напоминало приѐмную какой-нибудь задрипанной конторы: обшарпанные стены, вдоль которых теснились не менее обшарпанные стулья, пыльный фикус в углу, шкаф с потрѐпаными папками, а напротив входа — здоровенный стол, заваленный бумагами.

За столом, поставив жестяную миску с супом прямо на стопку накладных, восседала крупная, мужиковатая женщина. Даже, кажется, с усами.

— Обед! — гаркнула она, взмахивая ложкой, как рыцарь клинком. Жирные капли веером разлетелись по комнате.

— Милая дама, вы крупно попали, — с обманчивой мягкостью произнѐс Ракун, нависая над столом.