Истоки первой мировой войны

Хотя некоторые из штатских полагали, что мобилизация не обязательно приведет к войне, скоро стало ясно, что по крайней мере для Германии невозможно держать армию на границе и не вести никаких военных действий. План войны на два фронта генерала Шлифена, выдвинутый несколько лет назад (см. гл. 4), основывался на том, что любая война с Россией будет сопровождаться войной с союзницей России Францией. Кампания должна была начаться решительной атакой на Западе, для чего потребуется прохождение немецких войск через Бельгию. Германская всеобщая мобилизация была, таким образом, не более чем угроза для Франции, нежели для России, и означала, что война станет европейской войной. И действительно, при наличии союза с Россией Франция должна провести мобилизацию, если ее проведет Германия. Но иллюзия того, что еще можно что-нибудь сделать, избежать последствий военных решений, уже принятых, существовала еще некоторое время. Тем не менее 1 августа, даже сам кайзер, Верховный главнокомандующий, обнаружил, что он не может отменить планы, введенные в действие его генералами.

В этот день Грей, так и не получивший согласия кабинета на выступление Британии на стороне Франции и России, еще верил, что возможно возобновление прямых переговоров между Россией и Австрией, есть шанс избежать нападения Германии на Францию и принятия решения, которое британское правительство очень не хотело принимать. Казалось, это привело к совершенному непониманию между ним и Личновским. Утром 1 августа личный секретарь, Вильям Тиррел, сказал послу, что Грей собирается вечером после заседания кабинета сделать ему заявление и что он надеется избежать катастрофы. Личновский решил, что Грей сообщит о нейтралитете Англии и будет гарантировать французский нейтралитет, если Германия не нападет на Францию. Личновский сразу телеграфировал в Берлин и через три часа послал вторую телеграмму, сообщая, что Грей сделает предложение о английском нейтралитете даже в случае войны между Германией, Францией и Россией. Новости были приняты в Берлине с ликованием. Кайзер попросил шампанского, отправил личное послание королю Георгу V и вызвал шефа генштаба и военного министра. Но когда он потребовал сконцентрированные на Западе войска направить против России, Мольтке сказал ему: «Если Его величество поведет целую армию на восток, у него будет не армия, готовая нанести удар, у него будет беспорядочная масса дезорганизованных вооруженных людей без продовольственного снабжения»^[48]. Скоро стало ясно, что энтузиазм кайзера был преждевременным. Ночью британский посол в Париже получил телеграмму Грея: «Я полагаю, французское правительство не будет возражать против нашего нейтралитета до тех пор, пока германская армия будет оставаться на границах в состоянии обороны»[49]. Он был сильно изумлен: «Я не мог предположить, что если Россия будет воевать с Австрией и на нее нападет Германия, которая связана с Францией обязательством, нам не двигаться с места… Должен ли я выяснить, каковы обязательства Франции по франко-российскому союзу?»[50]. В 3 часа 40 минут дня французы объявили всеобщую мобилизацию, военный министр сказал британскому военному атташе: «Мы полагаемся на себя и на Вас»[51]. Таким образом, как часто бывало в этом кризисе, события развивались быстрее, чем воображение политиков. На следующее утро, 2 августа, Грей раздал указания и инструктировал Берти не предпринимать никаких действий.