Истоки первой мировой войны

Британцы считали, что флот для их страны был жизненно необходим. Тирпиц, как мы уже видели, с самого начала рассматривал германский флот как средство политического давления на Британию. Возражения Британии против германской морской программы казались германцам лицемерным отказом разрешить какой-либо стране получить привилегии, которыми сама Англия так долго пользуется. Британии германская политика казалась безусловной угрозой ее безопасности. Спекуляция Тирпица со строительством большого флота как средства устрашения провалилась к 1914 г., но она сильно изменила международный климат и сделала войну возможной. Программа морского вооружения развилась до такой степени, что остановить ее было трудно. Тирпиц умышленно планировал строительство флота на длительный срок с тем, чтобы ограничить возможности противников его в рейхстаге. В то же время строительство флота на новом уровне требовало нового оборудования, увеличения верфей и доков, расширения Кильского канала. Должны были быть расширены заводы Круппа и другие заводы тяжелой металлургии. Все эти мероприятия проводились как в Германии, так и в Британии. К примеру, исполнительный директор артиллерийских заводов в Ковентри первым обратил внимание правительства на факт, что в 1906 г. заводы Круппа были расширены «с целью быстрого производства очень больших морских пушек и установок»[124]. Без сомнения, он надеялся, что его фирма получит заказ от адмиралтейства на пушки и установки.

В 1907 г. на Гаагской конференции обсуждался вопрос разоружения. Британское адмиралтейство писало:

«Производство военных кораблей тесно связано со всеми отраслями производства и торговли сегодня и поэтому приковывает к себе законное внимание и интересы. И крупным ударом по этим интересам является любое предложение ограничить рост морского вооружения. И движение за разоружение и оппозиция, выдвигающие такие предложения, встретятся с грозным препятствием. Да к тому же страна более чем любая другая имеет высший интерес в развитии кораблестроения, в торговле во имя жизни и процветания. Есть ли необходимость для Британии становиться на путь ограничения морского вооружения? Такое ограничение серьезно отразится на одной из главных отраслей национальной индустрии» [125].

И снова, в начале 1914 г., когда поступило предложение о замораживании гонки военно-морской техники, министр иностранных дел Германии заявил британскому послу, что Германия не поддерживает эту идею, «так как приостановление на год строительства флота выбросит на улицу множество людей» [126], а Тирпиц заявил в рейхстаге, что всякая отсрочка будет означать, что все «упущения должны быть исправлены в следующем году. Это расстроит наши финансы, остановит работу на судостроительных верфях, а также наши военные мероприятия, такие, как спуск кораблей. Мы будем вынуждены… уволить большое число людей, и вся отрасль нашего кораблестроения будет расстроена» [127]. Таким образом, гонка морских вооружений оказывала влияние не только на политическое и психологическое настроение в 1914 г., она также запустила экономические и технические процессы, которые было трудно остановить. Не ранее как в 1893 г., перед началом гонки морского вооружения, германский социалист Эдуард Бернштейн охарактеризовал ситуацию словами, которые стали крылатыми через сто лет: «…это продолжающееся вооружение, вынуждающее других гнаться за Германией, само по себе является разновидностью войны. Я не знаю, употреблялось ли это выражение раньше, но одно могу сказать — это холодная война. Выстрелов нет, а кровь льется»[128].

В структуре германского общества армии была отведена особая роль. Существовало особое отношение к военным отличиям. Кайзер и Тирпиц начали гонку военно-морского вооружения, которая оказала огромное влияние на экономику и общество. В германской политической системе не было координации между различными ветвями власти, не было четкого направления в общеполитическом и стратегическом планировании. Британия относилась к строительству германского флота, как к прямой угрозе своему морскому превосходству и своей мировой империи, и поэтому ее стратегия и внешняя политика претерпели значительные изменения, несмотря на то, что некоторые члены парламента никогда не оставляли надежды на сближение с Германией. Британия пошла на более тесные отношения с Францией и немного сблизилась с Россией.