Истоки первой мировой войны

Россия постепенно и довольно неохотно пришла к мысли, внушаемой ей Францией, что она должна начать войну с агрессором. Ее подготовка была не завершена: часть денег, выделенных еще в 1913 г., были использована на то, чтобы добавить артиллерии в разрушенные крепости в Польше. Но Россия добилась значительного успеха в стратегическом железнодорожном строительстве, и в мае 1912 г. был видоизменен План 19– план войны против Германии и Австро-Венгрии. Первоначальный план, созданный в 1910 г., предусматривал наступление на Германию в Восточной Пруссии основными силами российской армии, в то время как остальные силы будут вести оборонительные действия против Австро-Венгрии. В 1912 г. было решено, что если Германия нападет на Францию, то большая часть российских войск атакует Австро-Венгрию. Поскольку Германия будет очень занята на Западе, можно будет успешно действовать в Восточной Пруссии меньшими силами. Осенью 1912 г. царь, министры и командование решали, каким образом провести частичную мобилизацию для войны только против Австрии, чтобы не провоцировать Германию. Идея была отвергнута в основном из-за аргументов Коковцева, премьер-министра, который заявил: «Наши противники расценят как саму войну все наши подготовительные действия, как бы мы их ни назвали — мобилизация останется мобилизацией» [139].

Из-за размеров российской армии и протяженности территории, мобилизация в России была весьма важна для успеха первоначальных планов. Решение России о мобилизации в июле 1914 г., которое было использовано Германией как повод для объявления войны, позволило укрепиться мнению, что «мобилизация означает войну». 24 июля 1914 г. после обращения сербов к царю за поддержкой, глава штаба и министр иностранных дел снова обсуждали вопрос о частичной мобилизации в военных выступлениях против Австро-Венгрии. Русские действовали очень осторожно. 25 июля они решили отозвать офицеров из отпусков и вернуть войска с маневров в свои округа. И рано утром следующего дня был объявлен «подготовительный период к войне». На самом деле это означало, что первые шаги ко всеобщей мобилизации могли быть предприняты без употребления фатальной фразы. Решение также давало русским несколько дней преимущества, поскольку объявление «состояния военной опасности» в Германии не было сделано до 31 июля.

Существуют различные точки зрения на то, могли ли, или должны ли были русские проводить частичную мобилизацию, обсуждение которой проходило 24 июля. По мнению некоторых историков, это является еще одним подтверждением того, что мобилизационные планы и графики железнодорожного движения определяли развитие кризиса. Но как говорил Л. С. Тернер[140], в 1914 г. никто серьезно не думал, что это сразу заставит Австрию провести всеобщую мобилизацию. На самом деле объявление «военного положения» и меры, уже предпринятые, давали России дополнительное время для мобилизации и оставляли возможность для дальнейших переговоров. Австрийцы всегда боялись, что Россия проведет мобилизацию, пока австро-венгерская армия будет связана на сербском фронте. Но именно такую ситуацию создал Конрад своим опрометчивым решением о немедленном нападении на Сербию.

Период между 25 июля и окончательным решением объявить мобилизацию был отмечен колебаниями и размежеваниями в руководстве России. Решение о всеобщей мобилизации против Австро-Венгрии еще не было представлено царю, еще не объявлено Германии, а начальник штаба Янушкевич уже сообщил по телефону своим подчиненным, что 30 июля — первый день всеобщей мобилизации. И при этом Сазонов уверял германского посла, что никакая мобилизация не осуществляется, поскольку никаких формальных приказов не выходило, хотя подготовка к ней уже началась. Насколько сам Сазонов понимал то, что подразумевается под «меры военной подготовки уже предпринимаются»? «Уверяю, мобилизация не означает войну с вами, не так ли?» — спросил он германского посла 26 июля, когда первый рапорт о российских военных мерах поступил в германское посольство. Германский посол был не настолько наивен, по крайней мере, по его собственному пониманию, он ответил: «Возможно, теоретически это и так. Но… поскольку кнопка нажата и механизм мобилизации запущен, его не остановить» [141]. И вот то, что произошло в ответ. К обеду 29 июля Сазонов был не на шутку взволнован реакцией Германии на приготовления России и собрался проработать прокламацию о всеобщей мобилизации. Когда приказы уже были готовы для передачи в военные округа, царь переменил свое решение, получив телеграмму от кайзера. «Я не буду отвечать за чудовищное кровопролитие» [142], — воскликнул он и опять решил предпринять частичную мобилизацию. Всеобщая мобилизация в России была отложена на двадцать четыре часа. К вечеру 30 июля пошли приказы, и это дало возможность германцам начать собственную мобилизацию под предлогом того, что русские сделали первый шаг.