Истоки первой мировой войны

Бетман был убежден, что Германии придется воевать с Россией и, возможно, Британия останется нейтральной. Он ошибся во второй части своего политического прогноза, но очень был точен в первой. Со времени Маркса и Энгельса и до первой мировой войны социалисты всегда полагали, что война против России, самой реакционной державы в Европе, будет оправданна, как бы они ни критиковали милитаризм своей страны. И хотя некоторые из левого крыла социал-демократов, а именно Роза Люксембург и Карл Либкнехт, в последние годы перед войной развернули энергичную кампанию против милитаризма и войны, руководство партии было более сдержанным, уделяя внимание реформам в системе обороны более, чем нападая на нее. Канцлер поддерживал контакт с некоторыми членами парламента — социалистами правого крыла, и социалисты поддерживали правительство, проголосовав за налогообложение для финансирования увеличения армии в 1913 г. Во время июльского кризиса 1914 г. Бетману удалось убедить армейское руководство не объявлять о своем намерении арестовать лидеров социалистов. Благодаря своим контактам с социал-демократической партией, он знал, что социалисты ничего не предпримут, чтобы противостоять подготовке к войне. То, что было названо «негативной интеграцией»[213] германских социалистов, — произошло при единодушном голосовании парламентских партий за непредвиденные военные кредиты 4 августа 1914 г.

Идея приоритета внешней политики исходит из трудов великого германского историка XIX столетия Леопольда фон Ранке. Он считал, что внешняя политика государства дает ему возможность достигнуть независимости, которая позволит ему развить свой собственный национальный характер и институты, т. е. само его существование и природа зависят от успеха его внешней политики. Его идеи были сложнее, чем полагали более поздние историки, он видел: «Это естественно и очевидно, что политика внешняя и внутренняя переплетаются между собой»[214]. В Германии многие влиятельные деятели к началу двадцатого столетия оживили некоторые идеи Ранке — о взаимодействии великих держав и о равновесии сил, и особенно о важности внешних отношений в определении внутреннего развития, о том, что внутренняя политика должна быть подчинена внешней политике. Подобные идеи высказывал и Бернард фон Бюлов, бывший канцлер, который в 1890 г. писал: «Все должно быть подчинено нашему единству и нашему положению великой европейской державы, и даже наша внутренняя политика должна быть подчинена этому»[215]. Более того, Ранке подчеркивал важность создания равновесия сил, чтобы препятствовать возвышению одной из держав над другими, Как написал в своем очерке в 1916 г. историк и публицист Отто Хинтце:

«Мы намеревались мало-помалу развивать мирное соревнование с Британией, пока в один день старая держава будет вынуждена признать нас как равного участника в мировой политике. Британия до сих пор далека от того, чтобы уступить в своей мощи какой-нибудь континентальной державе, а отказ Германии смириться с единоличным господством Британии на море, явился причиной того, что заставило островное королевство начать войну с Германией. Наша цель в этой войне может быть только в том, чтобы вынудить Британию отказаться от претензий на абсолютное превосходство на море и таким образом создать равновесие в мировой системе государств»[216].

Эти идеи почти целиком совпадают с теорией Тирпица о целях морской программы Германии.