Истопник

Вдумчивый читатель может легко сравнить две цифры: всего, с прочими поступлениями, 10 миллиардов рублей и почти 1 (!) миллиард – взыскано с осужденных! Одна десятая часть. Огромная цифра!

Рабы ГУЛАГа отчисляли свои деньги.

Наверное, все-таки отчисляли с них!

А вот не отобранные деньги.

Наседкин рапортует: в фонд обороны страны от заключенных поступило: в 1941 году – свыше 250 тысяч рублей. В 1942-м – свыше 2 миллионов. В 1943–1944 годах – 25 миллионов рублей.

И совсем последние цифры.

За два с половиной года существования контор ГУЛАГа (Управление снабжения и периферийные конторы по реализации фондов) ими реализовано и отправлено в лагеря и колонии продовольственных и промышленных товаров на 1 миллиард 136 миллионов рублей.

А еще ведь был сбор грибов и ягод, дикоросов, добыча рыбы в собственном рыболовецком лагере (Астраханский).

За 1941–1944 годы выловлено 420 тысяч центнеров рыбы.

«За эти же годы промышленными колониями произведено:

– 2 миллиона 500 тысяч пар разной обуви;

– 540 тысяч пар валенок;

– 2 миллиона пар трикотажного белья;

– 70 тысяч полушубков;

– 500 тысяч штук одеял;

– 800 тысяч штук мисок;

– 150 тысяч кружек;

– 3 миллиона ложек;

– 70 тысяч бачков;

– 400 тонн мыла».

В книге «Байкало-Амурская железнодорожная магистраль», первый экземпляр которой подарен Сталину, а 24-й лежит на заимке у Кости Яркова, истопника Дуссе-Алиньского тоннеля, таких цифр нет.

Там прекрасные чертежи, схемы, таблицы, фотографии. Там кубометры, тонны, километры.

Инженерная сметка.

Не до ложек, одеял и полушубков.

Кто ходил в тех овчинных полушубках – 70 тысяч?

Кто носил те валенки – 540 тысяч пар?

Какие крохи доставались зэкам с огромного и сытного, если судить по отчетным цифрам, стола Главного управления лагерей? Им доставалась пайка сырого хлеба, кардифа. И баланда из ржавой хамсы.

Между прочим, научное хамсы название – европейский анчоус.

Спинка зеленого цвета.

А в Азовском море другая хамса. Ее называли сероспинка.

Завозили, мороженую, эшелонами на стройку-500.

Вы не ели европейского анчоуса или азовскую сероспинку?! Желательно в вареном виде… Вы никогда не сидели на Дуссе-Алине.

Вареный анчоус разваливается и распадается на волокна.

Омерзительный вкус.

Банка прекрасных, из детства, персиков для Зины и килька в томате для Захара – это как два маленьких камешка из песчаного карьера у речки Солони. Недалеко от того самого разъезда, который зэки, не дожидаясь разрешения правительства, назвали станцией Гладышевской. Банки достались им случайно. Все-таки такой праздник – ночь любви! Не могли они обойтись одной мятой, даже если и с тушенкой, картошкой. И куском черствого хлеба. Ну и запасливый хохол Мыкола знал свое дело.

А на складах для начальства много чего хранилось.

Даже розовое шампанское из Крыма.

Да, вот еще о чем не забыть бы!

Японские люди на строительстве БАМа. Самураи.

Первый лагерь пленных солдат Квантунской армии был открыт в Тайшете. 45 тысяч военнопленных – официальные данные. 30 тысяч заключенных лагеря № 1 и 20 тысяч заключенных лагеря № 2 работали на сооружении рельсовой дороги Комсомольск – Советская Гавань. Выходила своя газета на японском языке, «Нихон симбун». Тираж 150 тысяч экземпляров. Нехитрый подсчет даст нужный результат. Около 100 тысяч японцев на БАМе. А тогда лишних пятьдесят тысяч тиража японской газеты для кого?

Для эвенов, якутов и эвенков, так похожих внешне на японцев и кочующих по тайге с оленями? Однако.

Пусть историки проверяют точность цифр.

Некоторые вообще сомневаются, что японские военнопленные участвовали в строительстве БАМа. Автор в начале 90-х годов прошлого века по журналистским делам оказался в Чегдомыне, шахтерском городке и районном центре Верхнебуреинского района. Том самом, в котором происходят описываемые события. Рано утром стайка энергичных японских стариков и старух (последние – обязательно в розовых, цвета цветущей сакуры, кофточках) толпились у дверей местной администрации. Ждали главу района. И, как только он появился, бросились к нему с бумагами. Они искали японские кладбища на БАМе и смешно перечисляли станции: Сорони, Аронка, Дуссе-Аринь.

Солони, Алонка, Дуссе-Алинь.

Глава администрации прошел мимо, поникнув головой. Словесный каламбур случаен. Уж он-то хорошо знал, что случилось. В 1975-м, когда стройка переживала свое очередное, последнее, возрождение, все зэковские захоронения, как и остатки лагерей – бараки, вышки, промзоны, все было пущено под нож бульдозеров. Ударная комсомольская стройка не нуждалась в страшном прошлом.

Слышишь, время гудит: Бам!
И седая тайга покоряется нам…

Все-таки седая.