Истопник

Днем мы ничего не ели. Останавливались пару раз, чтобы дать лошади передохнуть и похрустеть овсом из торбы. Был у меня мешок, приспособленный на лямке. Поили кобылку талой водой, скопившейся в озерцах, у дороги.

Стол Зина накрыла почти праздничный. Розовое сало с прослойками мяса, шматками, лук репчатый, маргарин и разогретая тушенка. Ели ножами. Гринько намазывал тушенку на хлеб, крупно кусал.

Перед трапезой Апостол прочел молитву.

Все мы покорно ждали, пока он шептал и мелко крестил столешницу, сделанную из двери будки. Дверь сняли с петель и уложили на сбитые Захаром козлы. Меня всегда удивляла мастеровитость Захара. Вот что значит бригадир! Он проворнее и умнее любого зэка.

Каждый гвоздик у него на учете, любая проволочка.

Мыкола перекрестился истово.

Многие западенцы на зоне от креста уходили. Переставали верить в Бога. Новая жизнь, тяжелая и страшная, для них была сильнее креста. А другие – наоборот: приходили к вере. И особенно бывшие партийцы.

Но те были хуже бандеровцев.

Гринько сел на чурбачке во главе стола, расплескал по кружкам спирт из алюминиевой фляжки.

– Давайте… По граммульке за начало. Завтра самый ответственный день. Так что живите богато – до дома, до хаты!

Сдвинули кружки, дружно выпили. Мыкола одним глотком.

Отер губы тыльной стороной ладони, занюхал сальцем и со значением посмотрел на Зину.

– Вас как звать-величать?

– Зина.

– Знаю, что Зинаида. А по отечеству?

– Алексеевна я.

– Я вам честно скажу, Зинаида Алексеевна. Баба для нашего дела большая беда. Я не знаю баб, которые в побег уходили. Я поначалу хотел пристрелить и вас, и муженька вашего, Захара Игнатьича. От греха подальше. Да Захар-то Игнатьич больно уж нужен мне. А как у вас дальше получится, не взыщите!

Захар встал из-за стола с кружкой:

– Николай Степанович! Спасибо тебе. Как товарищу говорю. Без тебя нам пропасть в тайге. Давайте, хлопцы, выпьем за удачу и за нашего бригадира, Николая Степановича Гринько.

Захар сказал правду.

Мы все выпили.

Палатку не ставили. Постелили лапник, сверху бросили широкий край брезентовой палатки, вторым краем укрылись.

Мыкола полез в будку. Приказал:

– Дежурить у костра по очереди. Два часа один, два часа втóрый. Если кто и прийдет, то ждать со стороны дороги. Глаз не смыкать! Оружие держать наготове.

Под бушлатами в будке были спрятаны два автомата.

Ночью мне не спалось. Я видел, как Захар с Зиной сидели у костра. По всему небу мигали звезды. День обещал быть солнечным. От бревен нодьи летели искры. Тоже похожие на звездочки.

Утром сторожа в будке мы не обнаружили. Наверное, все-таки спугнули. Или нашел обрезанный провод.

По следам было видно, что пошел по шпалам навстречу дрезине.

Дрезина не пришла ни в семь часов, ни в восемь. А пришла она в десять. На дрезине сидели четверо с автоматами, в полушубках, и сам сторож. Испуганный, крутил головой в разные стороны.

Мы встали полукругом, за железным баком. Из него, наверное, брали летом воду. Со стороны железной дороги они нас не видели.

Бой был коротким. Можно сказать, что его почти и не было. Сначала дал очередь Мыкола. Он уже сидел в коробе, за спиной Апостола. Священник брать оружие в руки отказался. Автоматы у Захара и у Мыколы, у Стоятеля путей винтовка, у меня пистолет тэтэшка. Вручил мне его Гринько.

Показал, как снимать с предохранителя.

С дрезины упал сторож. Мыкола прицельно снял его. А ты не бегай к вохрякам! Апостол развернулся спиной, чтобы Мыколе было удобней стрелять.

Они успели дать в ответ пару очередей. Пули зацокали по баку.

Солдаты в полушубках зайцами метнулись в близкий перелесок.

Мыкола крикнул Стоятелю и Захару:

– Не надо их догонять! Сбрасывайте сторожа с дрезины и заводите! Захар Игнатьич, мешок с продуктами не забудьте и пару бушлатов!

Я увидел, что со стороны леса скачет всадник.

В шинели, в сапогах, фуражка с синим верхом, за спиной винтовка.

Я выстрелил в его сторону несколько раз. Лошадь под всадником споткнулась на бегу и рухнула.

Мы еще бежали к дрезине.

Он залег за труп лошади и отстреливал нас из снайперской винтовки. Я заметил, как бликовал на солнце оптический прицел.

Первой упала Зинаида. Он убил ее выстрелом в спину. Захар услышал, как она вскрикнула, и остановился. Бросил мешок и поднял Зину на руки. Так и встретил капитан Притулов свою пулю. Грудью вперед, с любимой на руках.

– Ну что, лейтенант?! Думаешь, что разлучил нас?! А мы только что и встретились. Там, где нам положено встречаться. На небесах.

Стрелок, чернявый и высокий парень с лейтенантскими погонами на плечах, подбежал к Захару. Автомат за плечом, пистолет в одной руке, снайперская винтовка в другой. Вооружился, энкавед!

Повернул Захара лицом, ткнул дулом в грудь.

Захар выдохнул:

– Не стреляй, брат, а?! Не надо… Готовы уже. Оба.

Офицер вскинул винтовку и выстрелил в меня, бегущего последним.

Здесь прерываем исповедь Писателя.

Да, читатель, может быть, предсмертную исповедь.

Потому что Костя Ярков стреляет метко.

И надеяться не на что.

Человек смертен.

Только душа его бессмертна.

Мы прерываем исповедь для того, чтобы вы сейчас услышали музыку.

Она начинает звучать за кадром.