Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции

В главах этой книги очень подробно рассматривается целый ряд эпизодов революции, когда события могли пойти по иному пути. Некоторые из авторов глав определили моменты, когда небольшое изменение обстоятельств могло привести к значительным изменениям траектории движения. Другие авторы пришли к заключению, что в рассмотренные ими моменты значительных изменений быть не могло. Исходя из этих исследований, можем ли мы сколько-то обоснованно судить о том, что было неизбежным в общем ходе революции и что не было?

Позвольте мне сосредоточиться на двух вопросах. Мог ли царский режим выжить в какой-либо форме? И если нет, то насколько неизбежным был приход на смену ему ленинизма?

Если мы обсуждаем первый вопрос, полезно, как заключил Доминик Ливен, провести сравнение между разными странами, так как Россия не была одинока в своей ситуации. Примерно к 1920 г. все три европейские империи – Романовых, Габсбургов и Османская – оказались под давлением, к которому они очевидно не были готовы. Империя Османов, которую один из российских царей назвал «больным человеком Европы», распадалась постепенно: более сильные державы и поднявшиеся местные националисты отрывали от нее часть за частью. Габсбургам, в свою очередь, становилось все труднее сохранять ветхую империю единой перед лицом силящегося движения за независимость среди подвластных ей народов, в первую очередь славян. А Романовы, как мы уже видели, пытались справиться с последствиями военного поражения от Японии, дестабилизирующим влиянием экономической модернизации (от чего страдали и остальные империи) и народным недовольством экономической ситуацией.

Сковородой, на которой смешались все ингредиенты, стал Балканский полуостров. Здесь у всех трех империй были жизненно важные, причем конфликтующие, интересы, что и привело к началу Первой мировой войны. По мнению Доминика Ливена, исследователи уделяют чересчур много внимания стечению обстоятельств, в результате которого разразилась война: что было бы, если бы Гаврило Принцип промахнулся, и т. п. На самом же деле события августа 1914-го стали не чем иным, как кульминацией Балканского кризиса, который углублялся на протяжении целого столетия. В 1909 г. чуть не разразилась война между Россией и Австро-Венгрией; в 1912 и 1913 гг. на Балканах произошли две войны, в которые чудом не были втянуты сверхдержавы. Один из самых дальновидных лидеров в европейской политике – Отто фон Бисмарк – за два десятилетия до этого предсказал, что следующий крупный конфликт в Европе произойдет «из-за какой-нибудь глупости на Балканах». Напрашивается вывод, что в той степени, в какой все в истории неизбежно, неизбежным было и финальное выяснение отношений на Балканах с участием России, Австро-Венгрии и Турции.

Война разрушила все три империи. Это были досовременные государства, не поддерживаемые значительной частью своего населения, и они столкнулись с экономическими вызовами современной войны и задачей массовой мобилизации. Можно представить себе, что война началась бы как-то иначе, однако без особо благоприятных обстоятельств (например, она оказалась бы намного короче – что маловероятно, учитывая техническое преимущество обороны перед наступлением; или политики проявили бы больше здравомыслия – что тоже трудно себе представить из-за вновь возникшего феномена общественного мнения, которое оказалось сильнее тонких дипломатических расчетов) результат едва ли мог быть иным. Рискуя показаться политическим детерминистом (и используя слова Яна Флеминга), скажу, что падение одной империи могло быть случайностью, падение двух – совпадением, однако падение всех трех кажется уже законом природы.

Что касается России, то с позиций сегодняшнего дня мы видим множество признаков обреченности империи. Богатые и образованные русские ясно давали понять посредством тех, кого избирали в Думу, что им все менее симпатичен отсталый, глядящий в прошлое царизм. А считавшиеся более лояльными «низы» голосовали, когда могли, за конфискацию имущества у богатых, мало-помалу брали в свои руки закон, направляя его на притеснение землевладельцев и капиталистов, и все с меньшим желанием и менее дисциплинированно служили в войсках. Большая часть городского пролетариата была настроена откровенно революционно. Само революционное движение по фанатизму и склонности к насилию можно сравнить только с современными радикальными исламистами. Самые верные слуги режима – Витте и Столыпин действовали, движимые опасениями, что этот режим не выживет. Сам царь был слаб, вздорен, ошибочно полагал, что русский народ его любит, и отчаянно держался за свои исключительные монаршие привилегии. Одна только фигура Распутина, странная и очень русская, говорит о многом. Семья Романовых приняла его в самый неподходящий исторический момент. Теоретики сказали бы, что крах империи был предопределен. Первая мировая война лишь дала последний толчок к тому, чтобы прогнившее здание рухнуло.