Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

Император Павел любил показывать себя человеком бережливым на государственные деньги для себя. Он имел одну шинель для весны, осени и зимы. Ее подшивали то ватою, то мехом, смотря по температуре, в самый день его выезда. Случалось, однако, что вдруг становилось теплее требуемых градусов для меха, тогда поставленный у термометра придворный служитель натирал его льдом до выхода Государя, а в противном случае согревал его своим дыханием. Павел не показывал вида, что замечает обман, довольный тем, что исполнялась его воля. Точно так же поступали и в приготовлении его опочивальни. Там вечером должно было быть не менее четырнадцати градусов тепла, а печь оставаться холодною. Государь спал головою к печке. Как в зимнее время согласить эти два условия? Во время ужина расстилались в спальне рогожи и всю печь натирали льдом. Павел, входя в комнату, тотчас смотрел на термометр. — там четырнадцать градусов, трогал печку, — она холодная. Довольный исполнением своей воли, он ложился в постель и засыпал спокойно, хотя впоследствии печь и делалась горячей. (1)

* * *

Во время пребывания шведского короля в Петербурге, в царствование Павла, в Эрмитаже давали балет «Красная Шапочка». Все танцующие были в красных шапочках. Король сидел в креслах рядом с Государем, разговор шел приятный и веселый. Смотря на красные шапочки, король шутя сказал: «Это якобинские шапки». Павел рассердился и, ответив: «У меня нет якобинцев», повернулся к нему спиной, а после спектакля велел передать королю, чтобы он в 24 часа выехал из Петербурга. Король и без того собирался уехать, и потому на всех станциях до границы было уже приготовлено угощение. Государь послал гоф-фурьера[7] Крылова все это отменить. Крылов нашел шведского короля на первой станции за ужином. Когда он объявил ему волю Императора, король рассмеялся. Крылов объяснил, что прислугу он непременно должен взять с собой, но оставляет на всех станциях провизию и запасы нетронутыми. Когда же возвратился в Петербург, Павел спросил у него: какое действие на короля произвело его распоряжение? Крылов отвечал, что король глубоко огорчился его гневом, и вместе с тем признался, что не вполне исполнил приказание, оставив на станциях запасы.

— Это хорошо, — отвечал Павел, — ведь не морить же его голодом. (1)

* * *

Александр Павлович, в бытность свою Наследником престола, обязан был присутствовать в капитуле Мальтийского ордена при всех заседаниях, на которых председательствовал Император Павел. Не имея точного понятия об этих делах. Наследник всегда затруднялся отвечать Государю, когда последний требовал от него мнений по вопросам, касавшимся ордена, чем Павел, конечно, был недоволен. Обязанности секретаря Великого магистра ордена исполнял Е. А. Энгельгардт (впоследствии директор Александровского лицея), знавший в совершенстве орденские статуты. Желая выручить Наследника из неловкого положения, Энгельгардт испросил у него позволения представлять накануне каждого заседания краткую записку о предстоявших рассуждениях с мнением, основанным на подходящих к делу статьях и параграфах орденского статута. Наследник с благодарностью принял это предложение. В следующее заседание Император, выслушав доклад секретаря, обратился к Наследнику с вопросом:

— Какое ваше мнение по этому важному делу? — и, получив весьма удовлетворительный ответ, с некоторым удивлением сказал: — На чем основываете ваше мнение?

— На таком-то параграфе такой-то статьи, Ваше Величество.

— А что в этом параграфе сказано?

Наследник цитировал весь параграф наизусть.

Такой неожиданный ответ тронул Павла до умиления. Он встал, обнял с нежностью смущенного Великого Князя и сказал ему:

— Вижу, что в вас течет моя кровь! Вы достойный сын мой!

После заседания Александр Павлович сказал Энгельгардту:

— Спасибо тебе за оказанную мне услугу! Никогда не забуду, что тебе я обязан первым нежным объятием моего отца и Государя. (1)

* * *

Император Павел, узнав, что курфюрст Баварский завладел землями, принадлежащими Мальтийскому ордену, пришел в ужасное негодование и потребовал, чтобы баварский посланник немедленно явился к нему на аудиенцию. При этом, конечно, не было возможности соблюсти обычный церемониал. Просто дано было знать посланнику, что Государь безотлагательно требует его к себе. Посланник, зная характер Павла, поспешил поехать во дворец, теряясь в догадках, для какой экстренной надобности потребовал его Государь так поспешно. По приезде во дворец он тотчас же был допущен в кабинет Императора, который встретил его следующими словами: