Исторические силуэты

История «Священной дружины», которая, по образному выражению писателя Ю. Давыдова, «возникла и была выразительницей реакции с ее зловещим шорохом «совиных крыл Победоносцева»^{102}, достаточно хорошо известна^{103}.

«Священная дружина» — это попытка правительственных кругов, высших эшелонов бюрократии выработать новые средства для борьбы с революционным движением, организации которого нужно было противопоставить тайное общество, также основанное на конспиративных началах. У истоков создания подобной организации и стал гр. Воронцов-Дашков. Как впоследствии вспоминал Витте, Воронцов дал ход его письму, написанному в первом порыве по получении известия об убийстве Александра II, в котором были изложены методы борьбы с анархистами» (а Витте был сторонником самых крайних мер — «так же предательски и так же Изменнически» убивать их). Письмо было адресовано Р. А. Фадееву^{104}, сыгравшему для «Священной дружины» «роль повивальной бабки»^{105}. Тот, в свою очередь, не замедлил переправить письмо Воронцову, который вызвал Витте и предложил ему принять участие в создании организации по борьбе с революционным движением^{106}. Так соединились личные усилия Воронцова и общественное стремление к охране особы государя со стороны верноподданных ему лиц.

Воронцов-Дашков становится фактически главой «Священной дружины» (и примыкавшей к ней «Добровольной охраны»), что логически вытекало из тех функций, которые он осуществлял на посту начальника охраны государя. Его конспиративные номера среди «братьев» дружины — 6 и 106 (двойные номера имели наиболее законспирированные дружинники), а псевдоним — «Набольший»[3].

В ряду мер «Священной дружины» — переговоры с Исполнительным комитетом партии «Народная воля». Воронцов — в центре этих переговоров., Цель их— заключить перемирие с «Народной волей», предложив ей воздержаться до коронации Александра III от террористических актов. Прошло больше года с момента его воцарения, а правительство все опасалось провести коронацию. Со своей стороны, оно обязалось дать при коронации политическую амнистию и «свободу социалистической пропаганды». Ход этих переговоров обстоятельно излагает в своем сочинении В. Я. Богучарский, о них подробно говорится в воспоминаниях Веры Фигнер, которая отрицательно отнеслась к предложениям Воронцова, усмотрев в них явную провокацию^{107}.

Как известно, переговоры были прерваны, о чем объявил на очередной встрече сам Воронцов[4].

«Священная дружина была явлением неоднозначным В ней были разные течения, и, как считал Богучарский, «было бы несправедливо возлагать на них всех… ответственность за все деяния «Охраны» и «Дружины»».

В дружине состояли и люди либеральных воззрений, желавшие для России «свободных учреждений» и думавшие бороться с «крамолой» путем введения конституционных реформ. К «искренним конституционалистам», которые предполагали обезоружить Исполнительный комитет посредством переговоров, Богучарский относил и Воронцова-Дашкова. Здесь сыграло роль и известное противопоставление дружины, как организации совершенно обособленной, министерству внутренних дел. Соперничество и интриги Д. Толстого по сути дела и привели, по мнению Богучарского, к роспуску «Священной дружины»^{108}.

В. Н. Фигнер, пытавшаяся разобраться в причинах прекращения переговоров с «Народной волей», а также роспуска самой «Священной дружины в конце 1882 г., дала им свое толкование. За спиной гр. Воронцова-Дашкова и гр. Шувалова шла игра министра внутренних дел Д. Толстого, заполучившего провокатора (Дегаева), что отнимало у них всякую почву и «изменило положение дел в Петербурге настолько, что всякие планы на успех их конституционных планов утрачивались». Однако и в соображениях Фигнер подтверждалась противодействующая роль министерства внутренних дел, нейтрализовавшего попытки «Священной дружины» все решить путем переговоров. Но даже в оценке Фигнер содержится известное признание за Воронцовым-Дашковым и Шуваловым конституционалистско-либеральных стремлений, что еще раз указывает на неоднозначный состав «Священной дружины».

Заканчивая свои воспоминания о пресловутых переговорах Воронцова-Дашкова с «Народной волей», В. Н. Фигнер роняет слова об «осторожной и ни к чему не обязывающей» в них роли вельможи: «Все эти загадки… придают всему эпизоду вид мистификации»^{109}.

Растерянность правительственных властей после убийства Александра II постепенно сменяется необходимостью выработки и принятия определенного политического курса. Конституционные проекты (Лорис-Меликов) не находят поддержки у нового царя и его наиболее реакционного окружения. Вместе с тем остаются в силе опасения по поводу возможных антиправительственных выступлений. В. И. Ленин следующим образом характеризовал сложившуюся обстановку: «…придется констатировать несомненный факт колебания правительства. Одни стояли за решительную борьбу с либерализмом, другие — за уступки. Но — и это особенно важно — и эти последние колебались…»^{110}