Исторические силуэты

Открыто высказав сочувствие земско-либеральному оппозиционному движению, участники съезда обнаружили намерение «поддерживать всеми возможными средствами те политические факторы, которые заявят себя способными к полному обновлению русской народной жизни», и подчеркнули еще раз необходимость перехода к западной конституционно-монархической модели («устроенное по образцу конституционных государств, народное представительство должно обладать правом решающего голоса с предоставлением монарху права veto в обычной для западных государств форме»). Демарш радикальных российских предпринимателей носил, разумеется, выраженный либеральный характер, революционные методы воздействия наг самодержавие им были глубоко чужды. «Русские торговцы и промышленники, — отмечалось в заключение, — энергично высказываются против насильственно революционного осуществления участия народа в государственном управлении, твердо веруя, что Верховный Вождь русского народа желает последнему только блага»^{317}.

Более детальная проработка программы намечалась на очередном съезде в августе 1905 г. Резолюции московского совещания были поддержаны петербургскими фабрикантами, которые 19 июля постановили, что «предполагаемая к созыву Государственная дума с совещательным голосом никого не удовлетворит и существующих волнений не успокоит». Ободренные поддержкой, П. П. Рябушинский и А. С. Вишняков в 20-х числах июля собрали на квартире И. А. Морозова очередное совещание членов своей группы. На нем обсуждался вопрос, как поступить, если ходатайства останутся бесполезными и Думе будет дан законосовещательный характер. С радикальным предложением выступил С. И. Четвериков, призвавший «проявить фактическое противодействие организации народного представительства по проекту гофмейстера Булыгина». Он, в частности, настаивал на отказе всех предпринимателей от участия в булыгинской Думе, предлагал противодействовать правительству в реализации новых внутренних займов, отказаться платить промысловый налог в повышенном размере и главное — «закрыть все фабрики и заводы для того, чтобы создать массовое рабочее движение». Натравить рабочих на правительство, чтобы добиться от него политических уступок, — такой шаг являлся беспрецедентным в отношениях российской буржуазии с царизмом. Во многом предложение Четверикова явилось следствием того, что стачечное движение в Москве еще не обнаружило явственно своего не только анти-самодержавного, но и антибуржуазного характера.

Выступление Четверикова оказалось тем не менее чересчур «левым» для большинства собравшихся, в том числе и для Рябушинского, который находил «слишком крайней мерой» абсентеистскую политику в отношении внутренних займов. На нее, как и на другие предложения Четверикова, заявил он, можно решиться, «лишь исчерпав все другие способы борьбы». Для него самым необходимым являлось широкое объединение в рамках торгово-промышленного съезда. На нем следовало бы обсудить «в числе других вопросов о борьбе с законосовещательным характером Думы» и предложения Четверикова Пока же Рябушинский считал необходимым воспользоваться приездом многих промышленных деятелей на Нижегородскую ярмарку, «чтобы ознакомиться с их настроениями и подготовить возможно большее количество единомышленников». Об итогах совещания у И. А. Морозова решено было сообщить в печати^{318}.

26 июля 1905 г. в московской либеральной газете «Русские ведомости» появилось «Письмо в редакцию», подписанное 15 московскими фабрикантами, выборными Биржевого общества, участвовавшими в совещании у И. А. Морозова, — П. Рябушинским, Четвериковым, Вишняковым и др. В заявлении выражался протест против проведенного Найденовым и К° 8 июля решения Московского Биржевого общества об одобрении законосовещательного характера Думы. «Боясь, чтобы постановление не было принято русским обществом как признак того, что наше сословие единодушно держится подобных взглядов», подписавшие со всей определенностью высказались за законодательную Думу. В случае реализации булыгинского проекта, подчеркивали они, «народные представители не будут иметь дело лично с царем, а с царевыми слугами, то есть с той же бюрократией, ни в чем не изменившейся, ничем не поступившейся». В непосредственном «единении» царя с народом они видели идеал конституционной монархии, хотя само это выражение в газетной публикации не присутствовало. Законодательные права Думе нужны были прежде всего для борьбы с бюрократией, в противном случае последняя могла игнорировать мнение думских депутатов. «Как и большинство русских людей, — подводился итог, — мы ныне полагаем, что самодержавие на Руси не должно отождествляться с правом царевых слуг в своих действиях не считаться с мнением и желаниями народа».