Исторические силуэты

Окончание Георгием гимназии совпало с продажей большей части имений Львовых, причем и после этого оставался еще долг в 80 тыс. руб. Последней была заложена Поповка, которую удалось сохранить лишь благодаря предприимчивости старшего брата. Г. Е. Львов взялся помогать ему в приведении в порядок оставшихся земель и восстановлении пошатнувшегося финансового положения семьи. Он посвятил себя чтению сельскохозяйственной литературы, не гнушаясь и «мужицким трудом» в поле и на фермах. В 90-е годы Львов становится типичным либеральным помещиком. За счет расширения площадей, занятых плодово-ягодными культурами, он поднимает продуктивность сельского хозяйства в Поповке и организует торговлю фруктами и ягодами в Москве. Поместье окружал теперь огромный яблоневый сад с питомником, причем большая часть молодых саженцев тоже шла на рынок. В Поповке были построены небольшие предприятия по изготовлению яблочной пастилы и лесопильные мастерские, где делали ящики для упаковки товаров. У рачительного хозяина не пропадали даже стружки и опилки: специальные машины спрессовывали их, и они также шли на продажу. Через несколько лет Г. Е. Львов отдал распоряжение скупать в Подмосковье железный и чугунный лом, который перепродавался затем с большой выгодой металлообрабатывающим предприятиям в Москве. Изменился и облик Поповки. Львов добился в Петербурге субсидий на постройку школы для крестьянских детей, подвел в имение питьевую воду, которой пользовалось все местное население. Были открыты также лавка и чайная для крестьян.

После окончания университета и получения в 1886 г. диплома юриста Г. Е. Львов занял место непременного члена Епифанского по крестьянским делам присутствия. Он оказался «человеком на своем месте»: умел говорить с крестьянами, легко и просто разбирался в их претензиях на сходах. Не стремясь найти корни социальных конфликтов, он пытался, как мог, предотвратить их и добивался, чтобы стороны пошли на мировую. Это миролюбие как одна из главных черт характера Львова сохранялось у него всю жизнь, раздражая позже А. И. Гучкова и П. Н. Милюкова в период премьерства Г. Е. Львова во Временном правительстве.

В 1889 г. крестьянские присутствия и должности «непременных в них членов» были ликвидированы, а управленческие функции в земствах переданы участковым земским начальникам. Либеральные народники осуждали эти контрреформы и призывали отказываться от занятия должностей земских начальников. Однако князь Львов был далек от народнических иллюзий и полагал, что за свободу и процветание общества можно бороться, находясь на любой земской должности.

К 90-м годам XIX в. окончательно сформировались и политические взгляды Львова, хотя слова «политика» он не любил и долгое время всячески отрицал саму возможность своей причастности к политической борьбе. Взгляды Львова в то время кто-то из близких к нему людей назвал «прогрессивным монархическим народничеством»^{411}, поскольку последним в конце XIX в. часто называли течение общественно-политической мысли, признающее самобытность русской культуры и наличие специфических особенностей национального духовного склада и быта народа^{412}, которые Львов глубоко чтил.

Подобно тому как Николай Ростов в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» боготворил царя-либерала Александра I, князь Львов с восторгом относился к Александру II, подписавшему манифест 19 февраля 1861 г. Решительно осуждая реакционный поворот во внутренней политике, совершенный его сыном Александром III, Г. Е. Львов мечтал о создании при монархе совещательного учреждения по типу Государственного совета, в котором «выборные от народа» были бы независимы от царских чиновников. Путь же, избранный вдохновителем крайней реакции и ближайшим советником Александра III К. П. Победоносцевым, был, по мнению Львова, чреват «роковыми последствиями», т. е. народным бунтом.

Главным тормозом прогресса российского общества Львов считал облепившую трон царскую бюрократию. Он передавал рассказы крестьян, страдавших от царских чиновников: «Пойдешь к нему (т. е. чиновнику. — И. П.) за делом каким, которое от него зависит, — не принимает… Отому свечку, тому овечку, ну достукаешься, а дело твое все равно не правое. У нас вся Россия бумагами связана и концов не найдешь». Львов говорил, что вопреки бюрократам жизнь в России «вытекает» совсем не из велений начальства, а из «своих собственных самородных родников»^{413}, способных дать силу тому полноводному течению, которое поможет стране пробиться на путь прогресса, близкое знакомство с трудом и бытом русского крестьянина позволяло Львову увидеть в нем «талантливость, ловкость, здравый смысл, не лишенный хитрости и лукавства, трудолюбие и многие другие замечательные черты»^{414}.