Исторические силуэты

На 4 июля была назначена мирная массовая демонстрация под лозунгом «Вся власть Советам!», участники которой подверглись провокационному обстрелу со стороны контрреволюционных сил. На улицах города появились убитые и раненые. Это еще больше накалило обстановку. На квартирах Г. Е. Львова и М. И. Терещенко шли непрерывные совещания членов правительства с лидерами ЦИК Советов по поводу выхода из создавшегося положения. Одновременно контрразведка с согласия министра юстиции Переверзева стала распространять материалы о связях большевиков во главе с Лениным с германской разведкой. Львов, Некрасов, Терещенко были уверены, что большевики действительно получали деньги от немцев, но считали, что имевшиеся в их распоряжении факты еще недостаточны. Поэтому вечером 4 июля Львов лично обратился во все газеты с просьбой сиять материалы с обвинением Ленина в шпионаже в пользу Германии^{491}. Однако 5 июля они были все же опубликованы. Вместе с тем при поддержке эсеро-меньшевистского Совета, заявившего, что он отказывается брать власть в свои руки, коалиционное правительство, разработало и начало осуществлять репрессивные меры в отношении участников массовых выступлений: с фронта были вызваны войска для их подавления, началось разоружение солдат Петроградского гарнизона, большевистская партия была объявлена вне закона, 5 июля был произведен разгром газеты «Правда». В правительстве дебатировался вопрос о восстановлении смертной казни на фронте.

Однако это была пиррова победа. Июльские события со всей определенностью показали необходимость решения коренных вопросов революции. Несостоятельность кабинета Львова привела к тому, что масса народа, когда-то доверявшая Временному правительству, «колебнулась прочь от капиталистов на сторону революционных рабочих»^{492}. Это подтвердили и отклики в стране на июльские события в Петрограде.

7 июля 1917 г. Г. Е. Львов подал в отставку. Т. И. Полнер передает его разговор с ним, после того как известие об отставке было опубликовано в газетах. «В сущности, — сказал ему Львов, — я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может»^{493}.

Незадолго до выхода из состава коалиционного правительства Львов требовал, чтобы все министры без исключения проводили твердую линию на последовательную борьбу «с представителями анархических и большевистских течений», которые «вредят блестящему наступлению нашей армии и дезорганизуют страну», чтобы правительство направило усилия на борьбу «со всякого рода захватами земли и инвентаря фабрик, заводов». Примерно то же самое он сказал журналистам несколько дней спустя, уже после своей отставки. Львов заявил, что, по его мнению, в новом правительстве найдутся силы, способные победить анархию. «Особенно укрепляют мой оптимизм, — сказал Львов, — события последних дней внутри страны. Наш «глубокий прорыв» на фронте Ленина имеет, по моему убеждению, несравненно большее значение для России, чем против немцев на нашем юго-западном фронте». Тем самым Львов примкнул к стану врагов большевизма и широких трудящихся масс России. Князь Львов, писал В. И. Ленин 19 июля 1917 г. в газете «Пролетарское дело», помог пролетариату познать ту истину, что главным в России является фронт классовой борьбы, борьбы революционного народа с буржуазией и ее правительством^{494}.

В середине июля Львов уехал в Москву, а затем удалился в Оптину пустынь. Известия об Октябрьской революции в Петрограде и приходе к власти Советского правительства во главе с Лениным заставили его переменить имя, отпустить бороду и уехать в Сибирь. Поселился Львов в Тюмени, надеясь, что власть Советов сюда не дойдет. Но 28 февраля 1918 г. он был арестован и заключен в тюрьму. Однако вскоре Львову удалось бежать и добраться до Омска, где он скрывался до появления белых. Связавшись с белогвардейцами, он предлагает им стать посредником в переговорах с американским президентом Вильсоном на — предмет получения денежных средств и оружия для утверждения белой власти в Сибири. Речь шла о деньгах, которые США обещали предоставить царской России в кредит в начале войны (из 600 млн долл. было израсходовано лишь 200 млн).