Исторические силуэты

Возродить запустелый край к культурной и промышленной жизни, насадить в нем правильную гражданственность, сломить своеволие кочевых варваров — вот какая грандиозная задача открывалась перед астраханским губернатором, вот чего ждал и требовал Петр от Волынского, вторично отпуская его из Петербурга на азиатскую окраину. Не забудем, что сверх всего сказанного Волынскому предстояла не менее важная дипломатическая миссия: он должен был искусными переговорами подготовить окрестных татарских и горских князьков к расширению политического влияния России на востоке; Астрахань должна была сделаться, по мысли Петра, аванпостом русского могущества в передней Азии, так как по окончании великой войны со Швецией[92] уже намечался поход в Персию[93]. Задачи были обширны, но велика была и власть, сосредоточившаяся теперь в руках Волынского. Мы уже знаем, какими полновластными хозяевами являлись в своих губерниях губернаторы прошлого столетия. Требовалось высокоразвитое чувство долга перед собственной родиной, глубоко укоренившаяся привычка уважать в подчиненном человеке его человеческую личность; требовалось, одним словом, просвещенное и зрелое политическое воспитание, чтобы уберечь себя на такой высоте от злоупотреблений собственной властью. Волынскому, как и всем «петровским птенцам», неоткуда было запастись подобными свойствами: ведь эти свойства не родятся в общественной среде внезапно, а нарастают и крепнут постепенно, путем продолжительного политического опыта и разумного просвещения. Волынский был истинный сын той переходной эпохи, когда лучшие люди сознали необходимость двинуть вперед свою родину, пробудить ее дремавшие силы, извлечь на свет Божий ее подспудные богатства; но, принимаясь за это новое дело, они пользовались старыми средствами, думали насильственно выколотить из русского народа позывы к лучшему устройству своего быта, не уважали тех людей, то общество, которое стремились поставить на лучшую ногу, и, не уважая его, позволяли себе вперемежку с преобразовательными опытами корыстные насилия и жестокие утеснения над подвластным населением. Эта своеобразная двойственность, запечатлевшаяся на всех деятелях Петровской эпохи, необыкновенно ярко отразилась на Волынском. В его личности и в его деятельности причудливо переплелись как светлые, так и мрачные типичные черты русских администраторов начала прошлого столетия.

Прибыв в Астрахань, Волынский быстро осваивается с местными условиями и потребностями и сразу впрягается в колесо горячей работы. Скоро он мог уже представить Петру обстоятельный план необходимых мер для всестороннего устройства своей губернии. Петр утвердил все предположения Волынского. Решено было умножить и усилить военные укрепления в Астраханском крае, оживить край притоком новых поселенцев из внутренней России, основательно заняться развитием соляных и рыбных промыслов, привлечь в Астрахань побольше русских и иноземных торговых людей различными льготами и т. п. Дело заспорилось в руках Волынского. Но, работая по образу и подобию своего царственного учителя, предугадывая и выполняя желания Преобразователя, Волынский не забывает и себя. Напротив, он спешит использовать для будущего счастливый поворот своей фортуны. Для этой цели открывались два пути: сверху нужно было постараться обставить себя надежными связями, сильными покровителями, чтобы было на кого опереться на скользком поприще придворных интриг; а снизу открывалась возможность развернуть во всю ширь свою власть, пожить широко и привольно на счет подчиненного населения. И вот Волынский не замедлил ухватиться и за то, и за другое. Наезжая в Петербург для поднесения государю отчетов и проектов по управлению губернией, Волынский подолгу засиживается в столице — там у него много дела: нужно зорко вглядеться в пеструю толпу царедворцев, угадать будущих временщиков и заблаговременно расположить их в свою пользу. Правда, дела не ждут и в Астрахани: калмыки волнуются, в присылке провианта и войск постоянная задержка, на персидской границе неспокойно — все требует присутствия губернатора; но Волынский не может всецело пожертвовать родине своими петербургскими делами: астраханское губернаторство — лишь временная ступень к дальнейшим возвышениям, к которым надо расчистить путь. В Петербурге Волынский превращается из государственного человека в лукавого царедворца. На придворном горизонте всходила новая звезда. То был красивый и ловкий камер-юнкер царицы Екатерины — Виллим Монс. Вторая супруга Петра Екатерина, заменившая ему постылую жену Евдокию Лопухину[94], безраздельно владела в то время сердцем Петра. Петр видел в ней незаменимую помощницу среди житейских испытаний и разочарований.