Исторические силуэты

В это время ему пришел на помощь архиепископ Амвросий. Получив от епископа 500 руб. на дорогу, Потёмкин отправился искать счастья в Петербург. Там он был принят на службу в ординарцы к принцу Георгу Голштинскому. По-видимому, он имел какое-то отношение к той группе гвардейцев, которая под руководством Орловых подготовляла дворцовый переворот в пользу Екатерины. В день переворота Потёмкин оказал Екатерине какую-то личную услугу и потом конвоировал карету низложенного императора из Ораниенбаума в Петергоф.

Описывая Понятовскому эти дни, Екатерина упомянула и об участии Потёмкина в событиях, сопровождавших ее воцарение, отметив, что он проявил мужество и энергию. В списке лиц, награжденных за переворот, встречаем и Потёмкина, впрочем, на одном из последних мест.

В августе 1763 года Потемкин получил назначение на службу при Синоде, причем Екатерина снабдила его особой инструкцией. Очень противоречивы наши сведения о положении Потемкина в Петербурге в это время, в одних дошедших до нас рассказах, правда усеянных налетом анекдотичности, передается о буйных ссорах Потемкина с Орловыми, доходивших даже до драки, причем этими драками объясняют и потерю Потемкиным одного глаза (на самом деле глаз был потерян вследствие какой-то болезни). Но другие показания, к которым относится и одно из писем самой Екатерины, свидетельствуют, наоборот, о дружеских отношениях между Потемкиным и Орловым и о том, что Орлов горячо восхвалял Потемкина перед императрицей. Несомненно одно: Потемкин за это время бывал при дворе и был замечен Екатериной и за его внушительную наружность — Потемкин в противоположность Орлову не отличался красотой, но обращал на себя внимание громадным ростом и богатырским сложением, и за его умственную одаренность.

Когда открылась комиссия по составлению проекта Уложения (1767 г.), Потемкин принял участие в ее работах. Его избрали там опекуном депутатов от инородцев и, кроме того, он состоял членом духовно-гражданской комиссии. С началом первой войны с Турцией[139] Потемкин отправился на театр военных действий. Причисленный к армии Румянцева[140], он участвовал во многих сражениях, проявил вполне удовлетворительные военные способности, хотя и не совершил ничего значительного. Екатерина не теряла его из виду и, как кажется, время от времени переписывалась с ним. И когда ее роман с Орловым оборвался, оставив на ее сердце осадок горечи, когда ей наскучил Васильчиков, когда она не знала, на кого опереться среди государственных забот и тревог, тогда неотразимо обаятельным представился ей образ этого богатыря, от которого веяло недюжинным умом и духовной силой, который не уклонялся от милостей императрицы, но и не искательствовал перед нею, спокойно выжидая наступления своего часа.

Екатерина решила, что она нашла человека, который один заменит и Орловых и Паниных, на которого можно будет положиться, как на каменную гору, и в личных переживаниях неутомимо-беспокойного сердца, и в тяжелых заботах политических. В это самое время за Потемкина замолвила слово перед Екатериной находившаяся в дружбе с императрицей графиня Брюс, сестра фельдмаршала Румянцева, который враждовал с Орловыми.

И вот 4 декабря 1773 года из Петербурга под Силист-рию, в осаде которой тогда участвовал Потемкин, полетело письмо Екатерины, в котором Потемкин прочитал строки, не оставлявшие сомнения в том, что в судьбе его готовится знаменательная перемена. Екатерина писала: «Господин генерал — поручик и кавалер! Вы, чаю, столь упражнены глазеньем на Силистрию, что вам некогда письма читать и хотя и по сю пору не знаю, преуспела ли бомбардировка, но тем не менее я уверена, что все то, что вы сами предприемлете, ничему иному предписать не должно, как горячему вашему усердию ко мне персонально и вообще к любезному отечеству, которого службу вы любите. Но как с моей стороны я весьма желаю ревностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то вас прошу по пустому не вдаваться в опасности. Вы, читав сие письмо, может статься, сделаете вопрос — к чему оно писано? На сие вам имею ответствовать: к тому, чтобы вы имели подтверждение моего образа мыслей об вас, ибо я всегда к вам весьма доброжелательна».

Вскоре Потемкин был уже в Петербурге и 27 февраля 1774 г., конечно, по предварительному соглашению с императрицей, он подал ей формальное прошение о назначении его генерал-адъютантом. 20 марта 1774 г. жена фельдмаршала Румянцева писала мужу из Петербурга: «Васильчиков вчера съехал из дворца; теперь, мой свет, адресоваться к Потемкину». А в письме Фон-Визина[141] к Обрезкову[142] от 20 марта 1774 г. читаем: «Камергер Васильчиков выслан из дворца и генерал-поручик Потемкин пожалован генерал-адъютантом и в Преображенский полк подполковником. Sapienti sat[143]».

Так начался потемкинский период Екатерининского царствования.