Исторические записки. Т. IV. Трактаты

Так в конце концов соорудили завал у Хуцзы, наверху [дамбы] поставили здание, назвав его Сюаньфангун («Дворец Сюаньфан»). От этого места воды Хуанхэ направили на север по двум руслам, вернув реку на старый путь, [проложенный] Юем. Земли Лян и Чу вновь обрели покой, в них больше не было бед от наводнений.

С этих пор те, кто был связан с этими делами, стали наперебой говорить [о своих предложениях] по использованию вод. В результате в районах Шофан, Сихэ, Хэси и Цзюцюань везде с помощью каналов отводили воды реки Хуанхэ в малые реки и долины для орошения полей[672]; в землях Гуаньчжуна с помощью каналов Фуцюй и Линчжи отвели на поля воды разных рек: [Душуй][673]; в районах Жунань и Цзюцзян отводились воды реки Хуайхэ[674]; в районе Дунхай были отведены воды из [озера] Цзюйдин[675]; у подножия горы Тайшань был устроен отвод вод реки Вэньшуй. Во всех указанных местах проложенные каналы служили для орошения полей, причем каждый [снабжал водой] более десяти тысяч цин земли. Что касается других, более мелких каналов, которые пробивались через горы и открывали путь водам, то число их перечислить невозможно. Однако самым известным из всех было сооружение [дамбы], созданное у Сюаньфана.

Я, тайшигун, Придворный историограф, скажу так.

На юге я поднялся на гору Лушань и увидел с нее девять рек, русла которых расчистил [великий] Юй[676], затем я достиг гор Гуйцзи и [озера] Тайхуан[677], поднялся на гору Гусу, откуда мне открылся вид на пять озер[678]. На востоке я осмотрел излучину реки Лохэ, гору Дапэй и устье Хуанхэ, проехал по водным путям и каналам рек Хуайхэ, Сышуй, Цзишуй, Ташуй и Лохэ[679]. На западе я осмотрел горы Миньшань и скалу Лидуй в области Шу[680]. Па севере я проехал от Лунмэня до Шофана[681]. И я скажу: о, как же велики и польза и вред, приносимые нам водой!

Я был в числе тех, кто сопровождал [императора] и носил хворост в завал у Сюаньфана, я был глубоко тронут стихами, [сочиненными им] в Хуцзы, вот почему я и составил «Трактат о реках и каналах».

ГЛАВА 30 ПИНЧЖУНЬ ШУ — «ТРАКТАТ О СБАЛАНСИРОВАННОСТИ [ХОЗЯЙСТВА]» [682]

Когда дом Хань возвысился, он унаследовал все беды и зло, [сотворенное] династией Цинь: все взрослые мужи служили в армии, старые и юные перевозили зерно и фураж [для войск], люди работали тяжело и напряженно, а богатства оскудевали[683]. [Дошло до того], что Сыну Неба не могли даже предоставить четверку одномастных лошадей для выезда, а военачальники и первые советники часто ездили на повозках, запряженных быками. Что же касается простого народа, то у него совсем, не было никаких накоплений и запасов.

Позднее из-за того, что циньские деньги были тяжелыми и трудными в обращении, было решено их сменить и позволить народу выплавлять [другие] монеты[684]. Золотой слиток стал весить один цзинь, законы были упрощены, а [циньские] запреты отменены[685]. Однако находились люди в народе, которые противозаконно гонялись за выгодами, накапливали излишки от всех промыслов и тем задерживали их [продажу] на рынке, в результате цены на товары стремительно прыгали вверх. Дань риса, например, стоил десять тысяч монет, а лошадь стоила сто слитков золота[686].

Когда Поднебесная была успокоена, Гао-цзу издал повеление, по которому торговцам запрещалось носить шелковые одежды и ездить на колесницах, их подати и налоги были утяжелены, чтобы затруднить [их деятельность] и унизить их[687]. При императоре Сяо-хуэй-ди (194-188) и императрице Гао-хоу (187-180) в Поднебесной впервые наступила устойчивость, поэтому вновь ослабли правила, [регулирующие дела] купцов и торговцев, однако сыновья и внуки торговых людей по-прежнему не имели права становиться чиновниками и состоять на [государственной] службе. Затем подсчитали [сумму, идущую на] жалованье чиновникам, исчислили, сколько нужно [денег] на управление, и таким путем определили размеры податей с народа. Однако доходы от налогов и податей, [поступающие] от использования гор и рек, парков и прудов, рынков и мест торговли, так же как [и доходы] с поместий самого Сына [202] Неба и всей жалованной знати, шли только этим лицам и расходовались на их содержание, не входя в суммы общих расходов Поднебесной[688]. Зерно, перевозимое по воде и суше из районов к востоку от гор для снабжения казенных служб столичного района, за год не превышало количества в несколько сотен тысяч дань.