Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Цюй Пин был глубоко огорчен тем, что ван не смог его правильно оценить, что клевета закрыла ему глаза на все хорошее, [сделанное им], что неправда погубила справедливость и для правителя оказались неприемлемыми прямота и искренность. В глубокой тоске и задумчивости он сочинил поэму Лисао («Скорбь отверженного»). Известно, что Небо — это начало людей, а отец и мать — корни человека. Ведь когда человек доходит до предела, он всегда возвращается к своим корням. Поэтому, когда человек страдает от тяжких трудов и устал до крайности, он не может не взывать к Небу, когда же он болен и страдает, скорбит и тоскует, он обязательно обращается к отцу или матери. Цюй Пин шел путем справедливости, действовал прямодушно и всю свою преданность, все знания отдал на службу своему правителю, но [282] клеветник [сумел] разъединить их, и можно сказать, что он дошел до предела. Быть верным, но попасть под подозрение, быть преданным, но стать жертвой клеветы, — разве этим можно не возмутиться? Тогда Цюй Пин и написал поэму Лисао, которую можно считать плодом его горьких раздумий о своей судьбе[995]. В разделе Шицзина «Нравы царств» есть любовные мотивы, но нет разврата, в «Малых одах» встречаются возмущение и нападки, но нет [призыва] к бунту[996]. Можно сказать, что в Лисао как бы соединились лучшие черты обоих разделов [Шицзина]. Цюй Юань начинает с времен императора Ку, доходя до времен циского Хуань-гуна, а между ними толкует о Чэн Тане и У-ване[997], чтобы обличить дела, свершавшиеся на свете. Он сделал понятными широту и возвышенность Дао и дэ, истинные способы управления страной и недопущения смут и все это изложил до конца и с ясностью. Его стиль лаконичен, слова сдержанны, его чувства чисты, поступки бескорыстны. Его стихи по размеру невелики, но говорят они о великом. Он приводит примеры, [нам] близкие, но их смысл — и далек и глубок. Так как устремления поэта чисты, то и все, о чем он говорит, благоухает. Так как деяния его были бескорыстны, то он предпочитал умереть, но не отходить [от чуских дел]. Когда мирская грязь затапливала его, он, подобно цикаде, вспархивал, освобождаясь от грязи, и уносился прочь от мирской пыли. Ничто низкое не могло пристать к нему. Он был настолько непорочен и светел, что никакая муть не пачкала его. Если понять полностью его думы и устремления, то их блеск можно, пожалуй, сопоставить со светом солнца и луны.

После того как Цюй Пин был снят со своих постов и изгнан, циньский правитель вознамерился напасть на Ци. Ци было связано родственными узами и союзом цзун с царством Чу. Циньского Хуэй-вана это беспокоило, и тогда он повелел Чжан И[998] для вида покинуть Цинь и с помощью богатых даров устроиться на службу к чускому правителю, которому следовало говорить так: «Циньский ван сильно ненавидит Ци, но Ци с Чу связаны родственными узами и союзом цзун. Если Чу действительно в состоянии порвать с Ци, то циньский правитель готов отдать вам земли в Шан и Юй[999] протяженностью в 600 ли». Чуский Хуай-ван был жадным человеком, он поверил в заверения Чжан И и сразу же порвал отношения с Ци, после чего послал своего человека в Цинь принять обещанные земли. Однако Чжан И притворно и лукаво сказал послу: «Я, И, договаривался с вашим ваном о 6 ли земли и не слыхал ни о каких 600 ли». Чуский посол рассердился и уехал. Вернувшись, доложил об этом Хуай-вану. Тот разгневался [283] и, подняв большое войско, напал на Цинь. Циньский ван тоже поднял свои войска и ударил по Чу, нанеся чусцам сильное поражение между реками Дань и Си (312 г.). Было обезглавлено 80 тысяч [чуских воинов] и взят в плен чуский военачальник Цюй Гай, а затем заняты чуские земли Ханьчжуна. Тогда Хуай-ван собрал все оставшиеся у него военные силы и, глубоко вторгшись [в пределы Цинь], ударил по циньцам. Сражение произошло под Ланьтянем. Правитель княжества Вэй, узнав про эти события, неожиданно ударил по чусцам и дошел [со своей армией] до Дэна[1000]. Это нападение так напугало чусцев, что они, покинув Цинь, вернулись обратно. Циский же правитель был в гневе и не пришел на помощь Чу, которое оказалось в тяжелом положении.

На следующий год (311 г.) циньский правитель решил в знак замирения возвратить чусцам земли Ханьчжуна, но чуский ван сказал: «Я не желаю получать земли, выдайте мне Чжан И — и я буду доволен». Чжан И, узнав об этом, сказал: «Если за одного меня нам уступают весь Ханьчжун, то я прошу разрешения отправиться в Чу». И он прибыл в Чу. Там он богатыми подношениями одарил сановника Цзинь Шана, который был придворным вана, и всякими хитростями вошел в доверие к Чжэн Сю — любимой наложнице Хуай-вана. Хуай-ван в конце концов послушался Чжэн Сю и снова отпустил Чжан И.

В то время Цюй Пин был отлучен от дел, лишен своих постов и отправлен в княжество Ци. Вернувшись в Чу, он стал укорять Хуай-вана: «Почему вы не расправились с Чжан И?» Хуан-ван пожалел о содеянном, выслал за Чжан И погоню, но догнать его не удалось[1001].