Исторический калейдоскоп

Сон Евгения Арама

Жил в Норфолке некто Евгений Арам, —

Учитель из города Линн.
Он книги читал, иль бродил вдоль реки,
Когда оставался один.
Скрывала какую-то тайну душа
В пустыне окрестных равнин.

Вкруг школы был старый, запущенный сад,

За нею — задумчивый пруд.
Любовь и покой снисходили в сердца
Детей, обучавшихся тут.
Казалось, что в эту обитель вовек
Ни горе, ни зло не войдут.

Однажды под вечер, окончив урок,

Арам возле школы сидел.
Вглубь сада косыми тенями полз мрак,
И ветер в листве шелестел.
Учитель как будто застыл на скамье —
Так пристально в книгу глядел.

Хотелось, наверно, забыться ему

В вечернем саду золотом,
Но тайная мысль неотступно в глазах
Светилась недобрым огнём,
И тонкие пальцы его, чуть дрожа,
Касались листа за листом.

Но вот он захлопнул в сердцах переплёт, —

Так крепко, что звякнула медь
Застёжки, — раздумий мучительный гнёт
Не в силах и дальше терпеть.
— «О, Господи, если бы память мою
Я мог бы вот так запереть!»

Вскочив со скамейки и стиснув виски,

Тревожно Арам зашагал.
В саду, в стороне, между тем ученик
Внимательно что-то читал.
Учитель спросил, что в руках у него.
— «Смерть Авеля», — мальчик сказал.

Учитель сел рядом и заговорил,

Потупив свой сумрачный взгляд,
О тех преступленьях, чью память в веках
Людские преданья хранят,
И гнусных убийцах, кому праотцом
Был проклятый Авеля брат.

Рассказывал он, невзирая на стон

Испуганной детской души,
О жертвах, кому отзывалось на крик
Лишь эхо в безлюдной глуши,
Чьи души безмолвно теперь вопиют
В ночной безмятежной тиши,

О муках убийц, проводящих свой век

С багровым туманом в глазах,
О том, как с полуночным боем часов
В сердца их вселяется страх
Пред Высшим судом, обличающим зло
В ниспосланных Господом снах.

— Я знаю, поверь мне, — Арам продолжал, —

Мне страх этот тоже знаком,
Который уж год как душа смущена
Однажды приснившимся сном:
Пригрезилось мне, что расправился я
Со слабым, больным стариком.

Мы шли вместе полем за городом. Путь

С небес озаряла луна.
Он стар был и слаб — вот и всё, в чём его
Пред мной заключалась вина.
Кругом было тихо. Мы были вдвоём,
Да третьим, знать, сам Сатана.

На этом мои поэтические старания прерываются. С концом поэмы терпеливый читатель может ознакомиться в построчном переводе М. Л. Михайлова: