Историческое предназначение русского национализма

Поэтому изначально душивший, истреблявший русское самосознание большевистский режим, когда провалились его “великие надежды” на крушение капитализма в Европе и в Америке, вдруг, одновременно с поворотом к вынужденной форсированной индустриализации страны, перешел на позиции русского народного самосознания, даже радикально имперского самосознания социал-феодального толка. Только так оказалось возможным удержаться у власти и поднять русский народ на жертвенное созидание, — созидание крупной и особо крупной индустрии, и восстановление той, что была почти полностью разрушена за предыдущее десятилетие. Вынужденный постоянно заниматься вопросами государственного выживания, как основы собственного выживания, коммунистический режим срастался с интересами крупных проектов, с интересами крупной и очень крупной промышленности, т.е. с зарождавшимся русским национальным интересом, с общерусским государственным интересом. И пока режим служил этому интересу, его политические позиции были достаточно прочными, — но ...

Но запущенная в работу крупная промышленность порождает важнейшее и опаснейшее противоречие. Она по своей сути высокопроизводительна, производит продукции больше, чем нужно для нужд внутри страны. Она может быть источником колоссальных доходов, опорой для политической стабильности в государстве и его международного влияния; но может стать и величайшим нахлебником, паразитом на демографических и не восполняемых сырьевых ресурсах страны, растрачивая эти ресурсы. И это зависит только от одного фактора — от емкости рынка, на котором продается продукция. Крупная промышленность для своей рентабельности, высокой доходности требует выхода на богатые мировые рынки, захвата этих рынков в той или иной форме. Данная особенность крупной промышленности и стала едва ли ни главной причиной, которая свалила коммунистический режим, сделала его для дальнейшего прогресса, для выживания России не приемлемым. Русский инстинктивный национальный интерес, государственный интерес в новую историческую эпоху требовал концентрации, монополизации производства, достижения его высочайшей конкурентоспособности на всех мировых рынках, тогда как по разным, в том числе и политическим, идеологическим причинам добиться высокой конкурентоспособности продукции, превращения ее в потребительский товар, прорваться с продукцией на богатые мировые рынки, закрепиться на них не удавалось. Приходилось сбывать продукцию режимам банкротам, нищим странам, то есть фактически делать крупную промышленность нерентабельной, живущей за счет наших сырьевых ресурсов и сверхэксплуатации патриотизма русских, за счет сверхэксплуатации собственно России. Это фактически привело к дискредитации крупной, монопольной промышленности в глазах советских обывателей, позволило прорваться к власти силам, которые по различным групповым эгоистическим причинам начали озлобленную и клеветническую политическую кампанию, борьбу с монополизмом, якобы основной причиной наших экономических бед.

Чтобы стало ясно, о чем идет речь, следует вспомнить пример Японии. Американский генерал Макартур, фактический правитель Японии после ее капитуляции в 1945 году, заявил о своей позиции в отношении задач экономической политики в побежденной стране: “Если концентрация экономической мощи не будет уничтожена, то ее разгром, без сомнения, в будущем произойдет посредством кровавой бойни революционного насилия.” Это заявление отражало стремление США уничтожить показавшие себя чрезвычайно эффективными японские монополии, основу основ экономической мощи поверженного противника. И началась кампания по их уничтожению, по ускоренному развитию малого и среднего бизнеса, который, якобы, должен был вытащить японцев к процветанию. К чему это привело? Через два года такой политики развал японской экономики принял чудовищный характер. В 1947 году промышленное производство равнялось 45 процентам от уровня начала 30-х годов, экспорт по отношению к этому периоду упал до 10 процентов. В Японии фактически начался повальный голод. Американцы должны были ежегодно предоставлять субсидии на 300 миллионов долларов, в противном случае экономическая машина страны остановилась бы вовсе. Даже правящие круги США ужаснулись тому, к каким взрывоопасным социальным последствиям может привести такая политика в этом стратегически важном регионе мира. Близкий к правящим кругам журнал “Ньюсуик” выразился следующим образом: “Как может Япония стать мастерской Азии, если ее промышленность будет атомизированна столь же эффективно, как атомная бомба разрушила Хиросиму?”