Историчка

Федя вздрогнул от неожиданности, когда ощутил на себе прикосновение мягкой и теплой женской руки. Повернув голову, он увидел Надьку, склонившуюся над ним в облегающем красном платье с неприлично глубоким декольте. Художник почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он скрестил кисти рук и положил их на колени, пытаясь скрыть нарастающую с каждой секундой эрекцию.

За последние три года онанизм стал любимым увлечением Федора, оспаривая пальму первенства лишь с рисованием. Стоило Курину взглянуть на женщину ― живую или же запечатленную на фотографии, картине или в кинематографе, как он тотчас же испытывал половое влечение. Ночами Федя читал эротическую литературу, выбирая самые извращенные ее образцы, и предавался рукоблудию. Развитое воображение позволяло художнику живо представлять себя на месте главных героев, совершающих половые акты наивысшего разврата, на которые он никогда бы не осмелился в реальной жизни.

– Скучаешь? ― Надежда мило улыбалась, виляя бедрами перед выразительным носом смущенного одногруппника.

Федор опустил глаза. Он не знал, как себя вести в присутствии женщин. Но опытную Надю этот факт нисколько не смущал. Девушка открыла бутылку водки, терпеливо ожидавшую своего часа в центре стола, и разлила горячительный напиток по рюмкам, одну из которых протянула Курину. Федор залпом опустошил содержимое хрустального сосуда. Огненная вода ударила по внутренностям художника, и он почувствовал, как тошнота подступает к горлу.

– Закусывать надо! ― рассмеялась Надька и поднесла молодому человеку бутерброд, сооруженный из ржаного хлеба, тощей шпротины и ломтика соленого огурца. Федор быстро проглотил угощение и неожиданно для себя отметил, что ему стало лучше. Надя же продолжила спаивать художника, чередуя порции водки с кулинарными изысками скромного студенческого застолья.

Курин никогда не ощущал себя таким свободным. Водка развязала ему руки и язык. Он уже не стеснялся своих желаний, обнял девицу за талию и даже отпустил в ее адрес несколько пошлостей.

– Пойдем! ― девушка взяла Федю за руку. Он повиновался. Мгновение спустя парочка оказалась в тесной комнатушке, где из мебели присутствовали лишь старенький шкаф и узкая кровать, над которой красовался плакат с изображением Виктора Цоя, прикрепленный к стене с помощью канцелярских кнопок.

Надя легким движением руки смахнула волосы, скрывающие широкий лоб Федора. Курин, опьяненный водкой и запахом женского тела, не сопротивлялся, даже когда девушка уложила его на кровать и крепко поцеловала в губы. Художник не понимал, что происходит, но, несмотря на затуманенный разум, осознавал, что ему еще никогда не было так хорошо.

Студентка стащила с Федора брюки и, восхитившись размером, которым природа щедро одарила парня, перешла в наступление. Большая доза алкоголя, принятая девицей, привела к тому, что она перестала отдавать отчет своим действиям и проявила излишнее старание. Курин закричал от острой и внезапной боли, сознание его покинуло. Надька же резво оседлала художника, не обращая никакого внимания на кровь, хлеставшую из раны, образовавшейся в результате порванной уздечки…

…Федор открыл глаза и тотчас же зажмурился, ослепленный лучами утреннего зимнего солнца. Он не сразу сообразил, где находится, ибо был не в силах припомнить события прошедшей ночи. Обжигающая боль, рождающаяся в области паха, растекалась по всему телу. Голова ныла так сильно, что казалось, будто череп вот-вот взорвется, разбрызгивая по стареньким обоям гениальные мозги. Водка и месиво из дешевой закуски, устав вести в желудке художника ожесточенную борьбу и заключив перемирие, вырвались наружу зловонным потоком, в котором можно было различить плохо переваренные рыбьи хвосты и куски огурца. Федя почувствовал, что простынь под его задом увлажнилась, пропитавшись коричневой жижей, самопроизвольно покинувшей кишечник в количестве одной чайной ложечки.

Раздался громкий смех. Курин поднял голову и увидел, что лежит абсолютно голый в луже собственной крови, рвотных масс, подсохшей спермы и фекалий. Рядом стояли одногруппники, в чьих глазах читалось плохо скрываемое злорадство, смешанное с презрением. Со стены осуждающе смотрел Виктор Цой. Мобилизовав последние силы, Федя вскочил с кровати, собрал с пола вещи, разбросанные в ночном порыве страсти, и побежал прочь из злополучной квартиры, одеваясь прямо по ходу своего перемещения. В училище он не вернулся. Родители тщетно пытались выяснить причину отказа сына получать образование: Федор, как и следовало ожидать, ничего им не объяснил.