Историчка

Отставной подполковник КГБ Иван Кузьмич Курин, не находя себе места, быстрыми шагами мерил пространство домашнего кабинета. Иногда он бросал мимолетные взгляды на портрет Феликса Эдмундовича, висящий на стене, словно искал поддержки у старшего по званию товарища. Да, такое поведение было крайне странным для шестидесятилетнего коммуниста, прошедшего Великую Отечественную войну, а затем двадцать лет своей жизни посвятившего службе в органах государственной безопасности. Но мужчина никак не мог взять себя в руки: он прикуривал папироску, делал пару затяжек, а затем бросал окурок в пепельницу, подходил к окну и смотрел на скованную мартовским льдом красавицу Каму, возвращался к столу и снова пытался закурить.

Зазвонил телефон, и старик резким движением руки сорвал трубку, из которой раздался взволнованный и в то же время радостный женский голос:

– Иван Кузьмич, мальчик!

И ветеран, повидавший на своем веку столько, что хватило бы на десять обычных жизней, заплакал.

Это был долгожданный ребенок. Иван Иванович Курин, преподаватель политехнического университета и по совместительству сын подполковника КГБ, женился рано. Супруга его окончила пединститут, но по профессии не проработала ни дня. Однокурсницы завидовали удачному замужеству, а новоиспеченный тесть ждал счастливого известия о предстоящем прибавлении. Но проходили недели, месяцы, годы, а долгожданная беременность не наступала. Иван Кузьмич поднял все свои связи, чтобы невестка смогла побывать на приеме у лучших гинекологов Советского Союза. Женщину осматривали маститые профессора, при этом не находя у нее никаких отклонений. Пожилой ветеран ругался, осыпая столичных эскулапов проклятиями и деньгами, но доктора только разводили руками.

С момента заключения брака между супругами Куриными прошло уже больше пятнадцати лет, и они потеряли всякую надежду стать родителями. Лишь отставной подполковник продолжал верить, что счастливая судьба, не раз выносившая тогда еще молодого лейтенанта Ваню невредимым из пекла сражений, однажды сделает его дедушкой. Воображение Ивана Кузьмича живо рисовало картины, где его маленький наследник учился маршировать возле Вечного огня, вступал в ряды октябрят, затем ― юных ленинцев, а в конечном итоге становился курсантом военного училища. «Будет танкистом! ― говорил про себя Курин-старший. ― Или летчиком!». И глаза старика горели гордостью за еще не существующего в природе внука.

Однажды, в самом начале лета, когда тесть предавался послеобеденному отдыху, а муж принимал выпускные экзамены в университете, товарищ Курина решила провести генеральную уборку. Женщина достала из кладовой ненужные вещи, отсортировала их и разложила по корзинам, чтобы отправить в прачечную, а затем раздать нуждающимся. Тут ее внимание привлек старенький чемодан. Стоило Куриной заглянуть внутрь, как глаза ее наполнились слезами, а в груди родилось приятное и одновременно грустное волнение. Супруга преподавателя одного из лучших областных вузов, хозяйка четырехкомнатной номенклатурной сталинки выросла в деревне. Родители с утра до ночи работали в колхозе, поэтому ее воспитанием занималась бабушка, так и не обучившаяся грамоте, но знавшая наизусть множество молитв, прославляющих имя Господне. Когда девушка уезжала в город, старушка протянула ей на прощание почерневшую иконку. Студентка положила образок в чемодан и больше о нем не вспоминала. «Это Матерь Божия, наша заступница! Коль захочешь чего, проси! Нет ничего, что не смогла бы исполнить Богородица наша…» ― в ушах уже взрослой женщины зазвучал до боли родной голос. Опасаясь быть замеченной тестем, идейным коммунистом и отвергающим любые намеки на религию, она тихонько прижала святой лик к губам и прошептала: «Пресвятая Дева, пошли мне ребеночка!…»

– Курина! Пора кормить! ― женщина привстала с кровати и увидела молодую белокурую медсестру, держащую в руках кричащий сверток.

Новоиспеченная мать прижала сына к груди и, глядя в бархатные черные глазки младенца, прошептала:

– Имя тебе будет Федор ― дар Божий!

Федя Курин рос замкнутым и тихим ребенком. Когда к его родителям приходили гости, и просторные коридоры сталинки гудели от топота детских ног, мальчик предпочитал отсиживаться в своей комнате. Никакие уговоры и обещания на него не действовали. К людям он не выходил. Курины с завистью смотрели на пап и мам, исполненных гордости за своих чад, громко декламирующих стихи или заливистыми голосами исполняющих детские песенки. Но больше всех подобное поведение Федора расстраивало дедушку. Ветеран, как мы уже ранее говорили, представлял своего внука исключительно военным. Он дарил малышу игрушки, о которых другой советский ребенок мог только мечтать: пахнущие свежей краской танки, самолеты, фронтовые грузовики и наборы бравых солдатиков. Казалось, вся игрушечная промышленность СССР сосредоточилась в комнате младшего Курина. Но Федя демонстрировал удивительное равнодушие и часто даже не вскрывал упаковку очередной уменьшенной версии великого Т-34.