Истории для кино

– А кто будет здесь без меня ухаживать за могилой папы?

– А кто будет здесь без нас ухаживать за вами?

– Ты всю жизнь со мной споришь!

– А вы всю жизнь не хотите меня слушать!

– Родные мои, не ссорьтесь! – просит Утесов. – Хотя бы сейчас…

Но мама Малка не успокаивается, упрекает невестку:

– Она даже не хотела, чтобы Йосю хоронили по еврейскому обычаю!

Елена тяжко вздыхает:

– Я и сейчас считаю, что нам это может аукнуться…

– Леночка, о чем ты? – не понимает Утесов.

– О том, Лёдя, о том! Такое время – нигде ни в чем нельзя высовываться…

Мама Малка, опять всхлипывает, утирая глаза платочком:

– Бедный Йося!

Утесов обнимает маму и жену.

– Ну все, все… Давайте не расстраивать папу, пусть ему там, наверху, будет спокойно за нас.

– В Москву не поеду! – упорствует мама Малка.

Дита ластится к ней:

– А как же я без тебя, бабулечка? Кто позаботится обо мне?

Бабушка Малка обмякает, но еще ворчит:

– У тебя нивроку есть мать – пускай она и заботится…

В Москву Утесова пригласили руководить оркестром Центрального Дома железнодорожников. И лично железный нарком всех железных дорог Лазарь Моисеевич Каганович – большой поклонник Утесова – выдал ему квартиру на Краснопрудной улице.

Новая, необычайно по тем временам огромная – целых три комнаты – квартира пока еще совершенно пуста. Утесовы только что в нее въехали. Дита подбегает к окну, распахивает створки.

– Ух ты! Всю Москву видно!

Елена стоит посреди чемоданов, узлов и корзин, соображая, с чего начать.

Утесов вносит еще два чемодана и гордо озирается:

– Прямо стадион, да?

– Хоромы! – подтверждает Елена.

– Вот так ценят твоего мужа!

– Хвастун, – качает головой Елена. – Но, слава богу, уже есть где людей принять…

– Ой, можно подумать, – смеется Утесов. – В Ленинграде было две комнатушки, и весь Ленинград был там – у тебя!

Раздается мерный стук. Утесов смотрит на потолок. Но Дита показывает на дверь. Все направляются в соседнюю комнату. Там тоже еще пусто, только на полу раскрытый чемодан мамы Малки. А сама она какой-то железякой забивает в стену гвоздь.

– Ты что, мама? – удивляется Утесов.

Мама Малка, не отвечая, проверяет забитый гвоздь на прочность, достает из чемодана портрет папы Иосифа, протирает стекло рукавом и вешает портрет на гвоздь. Все молча смотрят на папу Иосифа. А он с мягкой улыбкой смотрит на всех.

Квартира уже вполне обжита. Утесовы завтракают на кухне. Дита давится бутербродом, обжигается чаем и вскакивает: она опаздывает на экзамен в Щукинском училище. Родители хором желают ей ни пуха, ни пера, а Дита уже из-за двери посылает их к черту.

Оставшись одни, родители молча завтракают. Елена не выдерживает:

– Ну так что?

Утесов играет непонимание:

– А что?

– Не притворяйся! У Диты в училище скоро распределение. Нам надо подумать о ее судьбе.

– Нам? Или это ей надо думать о своей судьбе? Выскочила замуж, тут же развелась, опять бегает по свиданкам…

– Тем более. Это все она вытворяет здесь, а страшно подумать, если ее зашлют куда-нибудь по распределению.

– Но если я возьму в оркестр свою дочь, пойдут разговоры…

– Тебе важнее разговоры или ребенок?

Утесов молча и яростно помешивает ложечкой чай. Елена спокойно замечает:

– Я уже размешала сахар. Ты же был на курсовых спектаклях и говорил, что Дита одаренная.

– Да, одаренная! Значит – сама пробьется!

Вдруг появляется мама Малка и, как будто она давно участвует в разговоре, гневается:

– Лёдя, я не могу взять в голову: или у тебя десять детей?

Утесов изумленно смотрит на маму. Елена с трудом прячет улыбку.

Конечно, Утесов взял Диту в свой оркестр. Ну, не совсем взял, а пока что – на стажировку, посмотреть, что получится. В репетиционном зале отец наблюдает, как дочь поет легкую прозрачную песенку «Снежок»:

Нынче город такой хороший,
Словно вымыт добела.
Ночью выпала пороша,
Все дорожки замела…

Утесов останавливает оркестр, поправляет жесты дочери, корректирует манеру исполнения, объясняя, что Дита должна видеть этот снежок, тогда ее глазки сразу засияют, а щечки сами зарумянятся… Утесов дает отмашку оркестру, оркестр снова играет, Дита поет:

И шумят, хрустят бульвары
И бегут за парой пары.
Милый друг, друг-дружок,
Замечательный снежок.

Утесов глядит на поющую дочку с нежностью, но все равно опять останавливает песню: ну, посмотри, вот же он, вот он – снежок… Он выразительно протягивает руки вперед в своей обычной манере, Дита повторяет за ним, но то, что годится отцу, вовсе не подходит дочери. Она ищет свой стиль, свои движения – раз, еще раз, еще… Наконец Утесов доволен:

– Уже лучше! Но ты слишком много думаешь о вокале…

– Конечно, думаю, а как же?

– Да так! Не думай о нем вообще. Что такое вокал? Всего лишь – инструмент. А что такое песня? – Он показывает рукой на свое сердце. – Вот что такое песня!

На глазах Диты вдруг появляются слезы.

– У меня не получится…

– Получится, обязательно получится! С начала!