Истории для кино

Утесов здесь впервые, поэтому несколько скован и молчалив. А остальные гости ведут себя вполне свободно. Малорослый Ежов – почти карлик – встает из-за стола и визуально оказывается ниже, чем когда он сидел. Но малый рост ничуть не мешает наркому провозгласить большой тост за всеобщего вождя и учителя – дорогого и любимого товарища Сталина. Гости с искренним энтузиазмом кричат: «Ура-а-а!». Все встают, чокаются. К Утесову тянется с фужером шампанского очаровательная раскосая девушка. И он, конечно, идет ей навстречу со своим бокалом. Все выпивают, усаживаются, принимаются закусывать.

Только молодой человек во френче, с белозубой улыбкой и ясным взглядом, не садится, а вновь поднимает бокал, предлагая очередной тост – за карающий меч для врагов советской страны, народного комиссара НКВД, верного сталинца Николая Ивановича Ежова. Нарком скромно взмахивает маленькой ручкой: мол, ни к чему это. Но, конечно же, все опять встают, опять чокаются. И опять фужер раскосой очаровашки встречается с бокалом Утесова, и под хрустальный звон она успевает представиться:

– Зоя…

– Леонид… Утесов.

– Ну, это же очевидно! – Зоя смеется, и смех у нее тоже какой-то хрустальный.

Все выпивают и закусывают, и Ежов гостеприимно поощряет их к этому, предлагая кушать побольше и вообще чувствовать себя как дома. Михоэлс продолжает речь Ежова репризой: мол, чувствуя себя как дома, не забывайте, что вы в гостях. Все понимающе смеются. И Ежов добродушно улыбается:

– А расскажите-ка, Соломон Михайлович, что готовит для советских зрителей ваш Еврейский театр?

– Ставим «Короля Лира», Николай Иванович.

– А что, Шекспир тоже был евреем? – интересуется дама с лисой на шее.

Ежов заступается за Шекспира:

– Что вы, конечно, нет! Но Еврейский театр вовсе не обязан ограничиваться еврейскими авторами.

– Конечно, – соглашается Михоэлс, – мы ведь не в культурном гетто.

Ясноглазый молодой человек прищуривается:

– Да, товарищ Михоэлс, вы не в гетто, вы прямо-таки везде!

Михоэлс делает вид, что не понимает, о чем речь:

– Да, мы везде, где нужны нашей стране.

Но ясноглазый не унимается:

– Нашей стране нужны и рабочие на Дальнем Востоке, и колхозники в Узбекистане, и строители в Сибири…

Бабель пытается смягчить ситуацию улыбкой:

– Не знаю, вышел ли бы из меня хороший строитель.

– Я – пока – тоже этого не знаю, – серьезно отвечает ясноглазый.

Ежов внимательно слушает, но не вмешивается в разговор. Зато вмешивается раскосая Зоя. Она капризно обрывает ясноглазого:

– Виктор, хватит серьезничать! Дамы скучают!

Бабель, радуясь возможности сменить тему, вскакивает с бокалом:

– Выпьем за наших прекрасных, самых прекрасных в мире дам!

– Мужчины пьют стоя! – напоминает дама с лисой на шее.

Мужчины покорно встают, чокаются с женщинами. На это раз фужер и бокал Зои и Утесова не просто сходятся, а задерживаются на миг. Острый глаз Ежова фиксирует это.

– Я думаю, что главный подарок женщинам сделает товарищ Утесов!

– Какой… подарок? – слегка теряется Утесов.

– Ну конечно – вашу замечательную песню. Из вашего прекрасного фильма.

Утесов облегченно улыбается. А Ежов приказывает:

– Виктор, помоги Леониду Осиповичу!

Ясноглазый молодой человек неожиданно оказывается еще и пианистом. Он садится к роялю, играет, а Утесов поет ставшую уже невероятно популярной в народе песню из «Веселых ребят»:

Как много девушек хороших,
Как много ласковых имен,
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон, когда влюблен!
Сердце, тебе не хочется покоя,
Сердце, как хорошо на свете жить,
Сердце, как хорошо, что ты такое,
Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!

Все с удовольствием слушают. Дамы, естественно, вообще млеют. Зоя пересаживается поближе к Утесову.

Любовь нечаянно нагрянет,
Когда ее совсем не ждешь.
И каждый вечер сразу станет
Так удивительно хорош, и ты поешь…

В конце вечеринки Утесов одевается в прихожей. Появляется Зоя и, выжидающе глядя на Утесова, тянется к своему плащу. Он, наконец, соображает и подает ей плащ. Зоя улыбается:

– Если вы так любезны, можете еще и проводите меня, я недалеко живу.

Они выходят на вечернюю улицу, и Зоя задает прямой вопрос:

– Вас, наверное, удивляет моя стремительность в развитии отношений?

– Нет, что вы…

– Удивляет, удивляет, не отпирайтесь! Просто когда всю жизнь проводишь у балетного станка, поневоле спешить, чтобы еще хоть что-то успеть.

– Так вы балерина? В каком театре?

– Угадайте, это несложно. Николай Иванович собирает у себя только лучших. Если певец, то – Утесов, если балерина, то…

– Большой театр?

– Догадливый!

Зоя останавливается у подъезда:

– Вот я и дома. Спасибо за прогулку!

Она входит в подъезд. Утесов следует за ней, но Зоя интересуется неожиданно ледяным тоном:

– Вам что-нибудь нужно в моем доме?

– Нет, но мне показалось…