Истории для кино

– Сделаем! – Бандит протягивает атаману руку.

– Что? – прищуривается Мишка.

– Так вы ж сказали за сто рублей для мадам…

– И шо, ты хочешь их взять у меня? – интересуется Мишка. – Советую лучше найти их по дороге!

Бандит, взвалив узел на плечо, быстро ретируется.

– Спасибо, Михаил! – волнуется Лёдя. – Поверь, я не для себя – для ребенка… И мне очень неудобно…

– Неудобно в гробу лежать стоя! – машет рукой Мишка.

А тем временем девушки из «Красного Креста» уже добрели до бандитской компании и по-прежнему тихо просят о помощи раненным на войне.

Из-за столика, пошатываясь, встает бандит со шрамом через щеку:

– А чего им помогать? Я их туда посылал? Кто посылал, тот нехай и жертвует!

Девушка робко возражает, что раненые ни в чем не виноваты.

– А я виноват? Вы какого… сюда пришла? Такие чистенькие! А если меня подстрелят, вы тоже будете кружкой бренчать? Нет? Тогда катитесь отсюда!

Девушки испуганно пятятся к выходу. Но Лёдя вскакивает с бокалом вина в руке:

– Погодите, барышни!

Он подходит к оркестру, о чем-то просит музыкантов, музыка смолкает. Жующая и пьющая публика недовольно оборачивается. Лёдя рассматривает на свет свой бокал.

– Когда я откупоривал это прекрасное вино, я думал: вот, сейчас выпью, съем свой антрекот в соусе бланманже… Может быть, назначу свидание милой девушке… Не подумайте плохого – просто прогулять ее по бульвару!

Публика хихикает, принимая спич Лёди за номер юмориста.

– А потом я пойду домой… Ой, если б вы знали, какой штрудель печет моя жена! А еще у нее есть такая сорочка с кружевами, и у нее такие густые мягкие волосы… Ну, вы меня понимаете!

Публика искренне аплодирует. Япончик смотрит на Лёдю удивленно.

– И вот, когда я уже поцелую моего маленького ангела-дочурку и уже буду тушить лампу, чтобы спать, вдруг кто-то чужой постучит в мой дом! И прикажет собирать вещи, и отведет на призывной пункт, и скажет, что большие генералы хотят узнать, кто из них лучше воюет. И они не могут это понять без меня. – Голос Лёди крепнет, звенит. – И я буду глохнуть от взрывов, тонуть в грязи, голодать, давить вшей… И когда меня ранят, я буду даже счастлив! Потому что – хоть немного покоя…

Публика уже не смеется, в зале стоит сочувственная тишина. Япончик внимательно слушает старого знакомого. Лёдя указывает на «краснокрестниц»:

– А потом сестричка милосердия, вот такая – юная, свежая, для которой хочется купить фиалок, – так вот она скажет: вы не волнуйтесь, что у вас болит нога, она не может болеть – ее у вас уже нет!

Лёдя останавливается перевести дыхание. Женщины всхлипывают. Даже шкафоподобный бандит вытирает рукавом глаза. И сам Лёдя с трудом проглатывает ком в горле.

– Как теперь жить? Кому я, такой, нужен? – голос Лёди теплеет. – Я нужен моей жене! Она все равно любит меня, и я люблю ее! А нога… Что нога? Я научусь ходить на костыле, выучусь на сапожника, на портного, на писаря… Только нужно время, немножко времени… Но как это время продержаться без вашей помощи? Как выжить без вашего милосердия?

Лёдя умолкает. В ресторане звенящая тишина. А потом люди срываются из-за столиков, спешат к девушкам, их кружки наполняются купюрами, монетами, драгоценностями.

Всхлипывающий бандит вынимает деньги отовсюду – из карманов, из башмака, из пистолетной кобуры.

Мишка снимает со своего пальца массивный перстень и опускает его в кружку. Потом обнимает Лёдю, растроганно шепчет ему на ухо:

– Да, я еще тогда скумекал: ты не такой, как мы… Телячьи твои нежности! – И обернувшись к залу, громко объявляет: – Вот это я называю – настоящий артист!

И снова за окном комнаты Лёди, по-прежнему занавешенным одеялом, гремит перестрелка. Лена кормит маленькую Диту. Лёдя ковыряет пальцем выбоину в стене над кроватью.

– Хорошо, пуля высоко пошла… А если бы ниже?..

Жена не отвечает на его вопрос. Но Лёдя не отступает:

– Леночка, пока не поздно, переедем к родителям. До их района, даст бог, бои не дойдут. А здесь, у вокзала, воюют все!

Лена наконец откликается. Коротко и ясно:

– Жить с родителями – это не выход.

– Да они с радостью нас примут!

– Примут – для чего? Чтобы снова поучать нас, как жить?

Дверь в квартиру срывается с петель от мощного удара. Лена вскрикивает, прижимает к себе Диту. На пороге – два запыленных красноармейца.

– О, глянь! – хрипло выдыхает один из них. – Так тут живут…

– Конечно, живут! – возмущается Лёдя. – Это мой дом!

– Ни, зараз цэ – наш санбат. – Красноармеец кричит кому-то за дверью: – Раненых сюды!

А в дверь уже закатывают пулемет.

Лёдя с узлом на спине и Лена с Дитой на руках короткими перебежками, прячась в подворотнях от выстрелов, бегут по улице к дому родителей.

Счастливый дедушка Иосиф воркует с внучкой:

– Боже ж мой, откуда взялось такое красивое дитя! Какие сладкие пальчики! Наверное, эту девочку покупали в самой лучшей кондитерской!

– А тебя, дедуска, где покупали? – лопочет трехлетняя Дита. – На Пливозе?

– Диточка, нельзя так говорить дедушке, – одергивает дочку Лена.

Бабушка Малка поджимает губы:

– Раньше надо было воспитывать!

– Бабуска, а посему у тебя вобик в повосочках?