Истории мирового балета

Тысяча девятьсот сорок шестой год. Самым первым спектаклем «Сэдлерс-Уэллс балле» после войны в Королевском оперном театре «Ковент-Гарден» стала обновленная «Спящая красавица» в постановке Нинетт де Валуа и Фредерика Аштона (версия Николая Сергеева по редакции Петипа). Ведущую партию танцевала Марго Фонтейн. Джон Мейнард Кейнс, которого мы больше знаем как экономиста (кейнсианство), много сделал для развития британского балета. По поводу этого спектакля он говорил: «Мы завершим период перехода к мирной жизни восстановлением этого, так сказать, фрагмента цивилизации». Действительно, на спектакль пришли вся королевская семья, премьер-министр Клемент Эттли и кабинет министров в полном составе.

В 1948 году Аштон поставил «Золушку». Английский балет был совсем другим, если сравнивать его со спектаклем Большого, – ироничным, пожалуй, даже современный. Хореограф сам станцевал в нем – одну из дочерей Мачехи (а самой Мачехи на сцене не было). У Аштона получилась не только трогательная история любви, но и рассказ о социальных различиях, которые исчезают не по волшебству, а благодаря трудолюбию и доброте. Фонтейн проявила характер и тем самым внесла свою лепту в постановку: она заменила предложенное художником платье – вполне приличное, чистенькое, – на запачканное сажей, а на голову повязала платок концами назад, как носили простые лондонские женщины; это было попадание в точку.

После войны Марго вместе с Лондонским балетом начала покорять другие страны. В Нью-Йорке в октябре 1949-го она с блеском станцевала «Спящую красавицу», и публика приветствовала ее стоя. Перед премьерой лондонский критик Ричард Бакл, размышляя о позе Фонтейн – когда она балансирует на одной ноге в Розовом адажио, говорил, что «она держит честь и славу нашей нации и империи на кончике одной прекрасной ножки!» В газетах писали, что слава Марго Фонтейн не уступает славе королевы и знаменитого премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, что она – редкость, достойная Британского музея. Насчет музея – это, конечно, был перебор, но журналисты иногда не знают меры в своих восторгах. Сама она в интервью скромно говорила: «В карьере важна удача. Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Многим приходится ждать своего часа, а я попала в струю – британский балет только начинался, и меня вынесло на гребень. Родись я раньше, у меня, наверное, не было бы такой возможности».

Скромность была отличительной чертой балерины, и в труппе ее очень любили. В интригах она не участвовала, и как однажды сказал ассистент Аштона: «К ней всегда и все относились как к чуду».

Труппа Нинетт де Валуа готовилась отметить 25-летие. К этому событию Мадам остановила свой выбор на постановке балета «Сильвия» и поручила ее Фредерику Аштону. Главная партия в этом спектакле стала одной из лучших у Фонтейн. В каждом из актов балета хореограф предоставил возможность танцовщице проявить разные грани женского образа: зрители видели на сцене гордую амазонку, хрупкую девушку, ослепительную красавицу… Это был общий триумф – Нинетт де Валуа, Фредерика Аштона и Марго Фонтейн. «Каждое ее движение казалось волшебством. Когда она замирала на пуантах, у зрителей перехватывало».

Марго воспользовалась возможностью поработать со знаменитой Тамарой Карсавиной, которая жила в Лондоне, и вместе с ней начала готовит партию Жар-птицы. Балет «Жар-птица» впервые был показан в Париже в «Русских сезонах» Сергея Дягилева, и балерины в ушедшей России никогда не танцевали этот спектакль. В наше время, когда мой брат Андрис взялся за реконструкцию этого спектакля, то эталоном исполнения для него стала именно Марго Фонтейн.

В 1958 году Аштон поставил «Ундину» – балет по одноименному роману Фридриха де ла Мотт Фуке, написанному в начале XIX века, и по мотивам двух давних, уже всеми забытых романтических балетов. Музыку к балету специально создал композитор Ханс Вернер Хенце. Фонтейн в этом балете танцует плавно и легко, как будто вокруг никого нет и она погружена в веселую мечтательность. Критиками балет был принят неоднозначно. Одни говорили, что в нем слишком много пантомимы, другие – что переизбыток викторианских клише. А третьи – что это «национальное достояние Британии благодаря исполнению Фонтейн».

После «Ундины» тесное сотрудничество Фонтейн с Аштоном стало спадать: за следующие 20 лет он поставит для нее только один значительный балет.