Истории приграничья

Если Неа и была раздосадована появлением Мэи-Тарда, то она никак не проявила этого. После обмена положенными приветствиями, красавица любезным тоном произнесла:

— Вы чудесно играли, господин менестрель. Доселе мне не приходилось слышать столь сладкой музыки!

— Вы бесконечно снисходительны и добры к моим скромным умениям, моя госпожа, — враз охрипшим голосом ответил Лин, с каждым ударом сердца то краснея, то бледнея.

— Щедрый дар его светлости Вагни-Имрра — ручательство тому, что права я, — продолжала светскую беседу Неа. — Боги свидетели: звучание вашей арфы достойно ушей самого короля!

— Я… — менестрель запнулся, не в силах более поддерживать пустой обмен любезностями. Несколько мгновений он боролся с собой. Безуспешно: переполнявшее чувство снесло плотину условностей и выплеснулось наружу. — Всё, что делаю я — лишь для тебя и ради тебя, восхитительная дочь небес! Каждый мой вздох, каждый удар сердца наполнен тобой. Для меня нет иного солнца, кроме очей твоих, милостиво струящих благодатный свет!..

— Вы обезумели, сударь! — отшатнулась Неа. — Ваше поведение не подобает благородному мужу! Идём отсюда, — бросила она сестре.

— Молю, выслушай меня! — воскликнул Мэи-Тард; забывшись, он удержал девушку за запястье. — Ты единственный смысл моей жизни! Увидев тебя впервые, я сразу понял, что ты — сокровище, что мечтал я отыскать все эти годы странствий! Я люблю тебя безгранично: ни слова, ни даже музыка не могут передать меру моего чувства! Сердце моё бьётся только для тебя, ты его повелительница и оно навеки принадлежит тебе!

Пока Мэи-Тард говорил, Неа оглядывалась по сторонам. Прочие гости находились в отдалении, они весело кричали и, танцуя, хлопали в ладоши. Рядом с ними громко играла музыка, и никто не слышал признаний менестреля, и даже не смотрел в сторону дальнего окна. Раздосадованная Неа хотела было возгласом привлечь внимание, но затем решила, что даже намёк на скандал может бросить на неё тень в глазах короля. Поэтому девушка предпочла действовать иначе. Когда Лин умолк, она устремила на него твёрдый, чуть высокомерный взор и промолвила:

— Не буду напоминать вам, сударь, что поступок ваш попирает все законы приличия, равно как и установления этикета — пускай это останется на вашей совести. Скажу вам иное: слова, что исторгли ваши уста, мне доводилось слышать множество раз. Подобные фразы хоть и приятны, всё же ничего не стоят…

Музыкант хотел горячо возразить, но красавица остановила его повелительным жестом.

— Произнести можно всё что угодно, — продолжила она, — И лишь боги способны отличить ложную клятву от нерушимой. Поэтому истинно благородные мужи испокон века подтверждают речи свои поступками…

— Назначь мне любое испытание! — падая на колени, воскликнул Мэи-Тард. — Я сделаю всё, что захочешь!

Неа, словно в задумчивости поглядела в его восторженное лицо.

— Требуя многого, следует быть готовым заплатить немалую цену, — девушка говорила с хорошо разыгранной нерешительностью, точно была готова открыть Мэи-Тарду свою симпатию, но сомневалась в искренности его чувств.

Застыв, менестрель полным любви и мучения взглядом молил её не останавливаться.

— Вы говорили, будто любовь ваша велика и сердце своё вы отдаёте мне…

— Да, да, о моя богиня! — В страстном порыве Лин прижал к губам подол её платья.

— Все влюблённые дают обещания, которые не могут выполнить. Посему, сударь, коль вы по-настоящему любите и добиваетесь взаимности, докажите своё право на это. Совершите обещанный подвиг — принесите мне ваше сердце! Не на словах, а на деле, дабы могла я запечатлеть горячее лобзание на сосуде столь могучего чувства. И тогда, телом и душой я буду безраздельно принадлежать вам. А пока же прощайте, — поклонившись с бесстрастностью статуи, Неа, потянула сестру за руку, увлекая за собой.

— Стоило ли так обходиться с несчастным? — спросила сестра на ходу, когда растерянный менестрель остался позади. — Ты же знаешь, что делает с мужчинами твоя красота. А этот молодой человек, кажется, и вправду без памяти влюблён в тебя.

— А мне что за дело до этого? — холодно ответила Неа. — Неужто я должна привечать любого, кто воспылает ко мне чувствами? По какому праву он осмелился требовать моего расположения?

— Но ты была столь жестока…

— Зато теперь он наверняка оставит меня в покое, — усмехнулась Неа, довольная своей хитростью. — То, что я потребовала, неосуществимо. Он не отважится показаться мне на глаза и не станет мешать… ни в чём.

— А если он от безысходности сделает что-нибудь недоброе с собой? — подумав, вымолвила сестра.

Неа равнодушно пожала плечами:

— Значит, он глупец.

Возвращаясь домой, захмелевший граф всё же заметил, что его юный спутник мрачен и молчалив.

— Что огорчило вас, мой друг? — спросил он Лина. — Неужели, увидав мечту вблизи, вы разочаровались в ней?

Мэи-Тард невидяще поглядел на него, а после вновь уставился на холку лошади. Альде-Суври хотел было отпустить какую-то шутку, но махнул рукой и оставил менестреля в покое.