Истории, связанные одной жизнью

Поезд движется почти строго на Запад. Мише скоро выходить – до Самарканда половина суток, а то и меньше пути. Поезд въезжает в зону Кара-Кумской пустыни. Жара и невыносимая духота. Окна и двери вагона открыты, но это помогает слабо. Некоторые, и я в их числе, находят “спасение” на ступенях вагона – мы, крепко держась за поручни, в потоке знойного с примесью песка, но все же движущегося воздуха. Кто-то сообщает, что началась война с Японией. Это было воспринято спокойно, без эмоций. Проезжаем Ашхабад и вот, наконец, Красноводск. Без малого три года назад здесь мы с папой неожиданно встретились с мамой и Инной.

Переезд через Каспий не оставил в памяти ничего интересного. Запомнилась обстановка на привокзальной площади уже в Баку. Началось обратное переселение народов, с которым, естественно, железные дороги не справлялись, и люди, не имея крыши над головой, сутками с детьми жили на площади. Кругом чемоданы, тюки, сумки. И, конечно, воры, в основном, молодые местные ребята. Процесс “изымания” упрощен до предела. Высмотрев какой-нибудь объект, вор, выбрав удобный момент, хватает этот объект и бежит. Хозяин (чаще это хозяйка) с воплем бежит за ним. Как правило, только потерпевший, остальные пассажиры с интересом наблюдают за “спектаклем”. Успех мероприятия решается в течение нескольких секунд: если вор уверенно отрывается, то вещь его, если нет, то он бросает украденное и, пробежав десяток-два метров, останавливается. Его никто не преследует, и он. через некоторое время занимает исходную позицию.

Мне, как всегда, немного повезло, и я на следующий день уже сидел в поезде Баку-Ростов. Тот путь, что летом сорок второго мы преодолевали два месяца, на этот раз поезд прошел за два дня. Замечательные кавказские ландшафты, теперь, слава Богу, мирные. Но, к сожалению, не совсем. И во время войны, и многие годы спустя в составе пассажирских поездов всегда находились один – два вагона с зарешеченными окнами. Нет, не почтовые вагоны, а вагоны с людьми, заключенными или конвоируемыми. Такие вагоны были и в нашем поезде. Мы не видели, как разыгралась драма. На какой-то уединенной станции, окруженной лесистыми предгорьями, мы услышали выстрелы. Прижавшись к окну, мне удалось увидеть вдали две фигуры и на каком-то расстоянии от них военных, на ходу выпускающих по убегающим длинные автоматные очереди. Дальше произошло неожиданное. Машинист паровоза, непонятно чем руководствовавшийся, подал гудок, и поезд сразу же тронулся. Военные, продолжая стрелять, на ходу вскочили на подножки движущихся вагонов. Удивительно, но вроде побег удался.

Поезд медленно проезжает наш замечательный железнодорожный мост через Дон, и мы в Ростове. На том самом железнодорожном вокзале, который в прошлом, да и в будущем, так много значил в событиях моей жизни. Я сейчас не помню тех эмоций, которые сопровождали меня, когда я добирался с вокзала домой. Я даже не помню, ехал ли я на трамвае или шел пешком, как проходил мимо нашей школы, как спускался вниз по Газетному. Мама с Инной жили еще у тети Мани – наша квартира была захвачена соседями. Но очень скоро был суд, буквально через несколько дней после моего приезда, и мы оказались у себя дома.

Помимо семьи тети Мани, в Ростове уже были тетя Рая, Лиза и Марк, Соколовские – тетя Рая (маленькая) с дочерью Софой, и дядя Лева со своей семьей. Все – по линии Либерманов. Ни один из папиных родственников ни к этому времени, ни позже в Ростов уже не вернулся. Шульгины уже получили официальное извещение о гибели Семы – он был расстрелян немцами. С непроходящим горем все трое прожили всю оставшуюся жизнь. С Левой его сестры, Маня и Сарра, прервали всякие отношения – они не могли простить ему жестокое, по их сведениям, отношение к их матери, моей бабушке. Я почему-то проявил солидарность с обвиняющей стороной и на этот раз к дяде Леве не пошел.

Встреч с друзьями в этот приезд у меня было немного. Я увиделся с несколькими девочками из нашего седьмого “Г” и с девочками из нашего госпиталя, который к этому времени уже покинул Сочи и был расформирован. Девочки за два-три года успели стать девушками. Я разыскал Галю – встреча была очень и очень желанной. Из друзей мне довелось увидеться только с Гришей Сатуновским. Остальные служили в армии или где-то учились. Но даже в одиночку ходить по родному городу, обновленному разлукой, страшными событиями и ожиданиями предстоящих обязательно хороших перемен, было приятно и волнительно. Наверно, и поэтому мне не захотелось уезжать из Ростова. Разузнав обо всех действующих ростовских вузах и не найдя ничего подходящего, я поехал в Новочеркасский Политехнический институт. Но и здесь, несмотря на почти ощущаемое мною присутствие дяди Саши – в НПИ начиналась его преподавательская и научная карьера – ничто меня не заинтересовало.