Читаем Истории торговца книгами полностью

Роль книжных рынков, развалов и ярмарок, отраженная в нашем воображении, представлена в книге Катерины Кларк и Майкла Холквиста «Михаил Бахтин» (Mikhail Bakhtin. Harvard, 1984) и в лекциях Вальтера Беньямина, изданных в виде книги «Радио Беньямин» (Radio Benjamin, Verso, 2014). Саймон Джонсон, барристер и постоянный клиент магазина, поделился своей неизданной диссертацией по рыночному праву. Книга «Ярмарки, рынки и передвижная книготорговля» (Fairs, Markets and the Itinerant Book Trade, Oak Knoll Press 2007) под редакцией Робина Майерса показалась мне романтичной и захватывающей. Под его редакцией также вышла «Книготорговля Лондона» (The London Book Trade. Oak Knoll Press, 2003). «Рабочие и бедняки Лондона» Генри Мэйхью (London Labour and the London Poor. George Woodfall, 1851) – настоящая машина времени, которая переносит читателей в Лондон эпохи Диккенса: история, передающаяся из уст в уста, которая до сих пор не знает себе равных.

Книга Йеруна Салмана «Книгоноши и популярная пресса: странствующие торговцы в Англии и Нидерландах 1600–1850» (Pedlars and the Popular Press: Itinerant Distribution Networks in England and the Netherlands 1600–1850. Brill, 2013) является первой в этой области наравне с трудами Клайва Гриффина об Иберии.

Роль книгонош и книжных магазинов в период Реформации подробно описана Диармайдом Маккаллохом в его «Реформации» (The Reformation. Viking, 2004) и Карлосом Эйре в труде «Реформация: мир раннего Нового времени» (Reformations: The Early Modern World. Yale, 2016). Кевин Шарп был типичным разносторонним учеником Хью Тревора-Ропера. Его «Революция в чтении: читательская политика в современной Англии раннего периода» (Reading Revolutions: The Politics of Reading in Early Modern England. Yale, 2000) – прекрасная работа, и от этого особенно горько, ведь Шарп скончался в возрасте 62 лет. В газете Guardian писали, что он был «прирожденным эгалитаристом» – несомненное преимущество для историка книг. Этим качеством обладает и профессор Джеймс Рэйвен из Университета Эссекса; он работает с благотворительными организациями, стремясь сделать образование доступным для более широкого круга людей. Его гуманизм лег в основу непревзойденного труда «Книжное дело: книготорговцы и английский книжный рынок, 1450–1850» (The Business of Books: Booksellers and the English Book Trade,1450–1850. Yale, 2007).

Эндрю Петтигри из Университета Сент-Эндрюса – это некоронованный король книжной истории, и не только потому, что он весьма плодовитый автор – мне, например, очень нравится «Книга в эпоху Ренессанса» (The Book in the Renaissance. Yale, 2010), – но еще и потому, что он ведет проект по созданию онлайн-базы названий всех старопечатных книг. Он пишет с авторитетом знатока и юмором человека, который опирается на факты, а не принятую парадигму.

Что касается современных авторов, книготорговцы обмолвились о том, что намерены изъять из ассортимента «Заметки из самых известных книжных магазинов мира» (Footnotes from the World’s Greatest Bookstores. Potter, 2016) Боба Экштейна. А еще любопытно почитать, что писатели рассказывают о своих любимых книжных магазинах, в книге «Мой книжный магазин» (My Bookstore. Black Dog, 2017) Рональда Райса.


Библиотеки

Лекции Эдит Холл отличаются юмором и доходчивостью – эти качества характерны и для ее книг. Ее «Изобретая варвара» (Inventing the Barbarian. Oxford, 1993) стоит в одном ряду с «Ориентализмом» Эдварда Саида и служит предупреждением о невольных предубеждениях, которые могут влиять на тех, кто пишет о «цивилизации». Исследование древних библиотек в эссе Холл «Значение библиотеки» (The Meaning of the Library. Princeton, 2015) под редакцией Элис Кроуфорд потрясает. «Древние библиотеки» (Ancient Libraries. Cambridge, 2013) под редакцией Джейсона Конига – современное исследование древних библиотек Ближнего Востока.

Более глубинные смыслы библиотек изучает Мелисса Эдлер в книге «Путешествие по библиотеке: сбои в систематизации знаний» (Cruising the Library: Perversities in the Organization of Knowledge. Fordham, 2017). Недавно эта смелая и юморная исследовательница написала статью «Не будем уличать книгохранилища в гомосексуализме» (Let’s Not Homosexualize the Library Stacks). Учитывая предмет ее исследований, она бы улыбнулась, узнав, что в случае поиска информации о ней в Google появляется ее статья «Википедия и миф об универсальности» (Wikipedia and the Myth of Universality) в журнале Nordic Journal of Information Science.

Победы Паницци в Британском музее перечислены в книге «Жизнь и письма сэра Антонио Паницци» (The Life and Correspondence of Sir Anthony Panizzi. 3 vols., Houghton Mifflin, 1881) Луиса Фагана. Онлайн-версия «Национального биографического оксфордского словаря» повествует о других выдающихся деятелях музея, принимавших участие в диспутах в знаменитых читальных залах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
50 знаменитых убийств
50 знаменитых убийств

Эдуард V и Карл Либкнехт, Улоф Пальме и Григорий Распутин, Джон Кеннеди и Павлик Морозов, Лев Троцкий и Владислав Листьев… Что связывает этих людей? Что общего в их судьбах? Они жили в разные исторические эпохи, в разных странах, но закончили свою жизнь одинаково — все они были убиты. Именно об убийствах, имевших большой общественно-политический резонанс, и об убийствах знаменитых людей пойдет речь в этой книге.На ее страницах вы не найдете леденящих душу подробностей преступлений маньяков и серийных убийц. Информация, предложенная авторами, беспристрастна и правдива, и если существует несколько версий совершения того или иного убийства, то приводятся они все, а уж какой из них придерживаться — дело читателей…

Александр Владимирович Фомин , Владислав Николаевич Миленький

Биографии и Мемуары / Документальное
Музыка как судьба
Музыка как судьба

Имя Георгия Свиридова, великого композитора XX века, не нуждается в представлении. Но как автор своеобразных литературных произведений - «летучих» записей, собранных в толстые тетради, которые заполнялись им с 1972 по 1994 год, Г.В. Свиридов только-только открывается для читателей. Эта книга вводит в потаенную жизнь свиридовской души и ума, позволяет приблизиться к тайне преображения «сора жизни» в гармонию творчества. Она написана умно, талантливо и горячо, отражая своеобразие этой грандиозной личности, пока еще не оцененной по достоинству. «Записи» сопровождает интересный комментарий музыковеда, президента Национального Свиридовского фонда Александра Белоненко. В издании помещены фотографии из семейного архива Свиридовых, часть из которых публикуется впервые.

Автор Неизвестeн

Биографии и Мемуары / Музыка