Истории замка Айюэбао

Вернувшись в комнату, он по-прежнему ощущал жар в груди и снова налил себе охлаждённого виноградного сока. Он зажёг свет и сел на кровать; в душе его поднималось желание взяться за перо — как давно он уже не писал! Уже много лет он просто надиктовывал, излагал все свои положительные и отрицательные впечатления и эмоции, включая печаль и сожаление, а Жучок и Писунья всё записывали, а затем отдавали Колодкину и его команде. Самые потаённые мысли остаются в ночной пелене, они струятся возле подушки, растворяются, вместе с человеком погружаются в мир грёз. В этот момент он взял бумагу и ручку, и тогда ему пришло в голову, что надо бы написать письмо. Получателя, конечно, уже нет на свете, получатель — директор школы Ли Инь. Да, в этой жизни Чуньюй Баоцэ так и не смог расстаться с ним: учитель всё время наблюдал за ним, и во взгляде его смешались надежда и ободрение, а ещё — отчаяние. От последнего у председателя учащённо колотилось сердце; всякий раз при виде этого преисполненного отчаянием взгляда он испуганно просыпался и садился на кровати. «Я плохой ученик, у меня не хватило упорства, хотя я изо всех сил старался делать так, как вы завещали, но всё равно совершал ошибки и падал духом. Меня слишком долго мучили, должно быть, страх сломил меня. Я хочу стать достаточно сильным и оправдать ваши надежды, но часто, оказавшись на распутье, я теряюсь, выбираю неверный путь и поворачиваю назад, а потом снова иду не туда. Учитель, продолжайте звать меня взглядом, сейчас не время терять веру». Он плотно сжал губы, ему хотелось излить на бумагу всё, что таилось в его душе, и послать тому, кто сейчас в недосягаемой дали и чей взгляд этой ночью был полон скорби и сочувствия.

«Учитель, как только я увидел женщину по фамилии Оу, меня словно поразила молния, и с тех пор я не могу избавиться от наваждения. Это не то, что у всех бывает, это не заезженная избитая история; я вас уверяю, что никогда в жизни я не становился героем таких историй. Назовём вещи своими именами: я никогда не видел такого лица, как у той женщины. Тем летом на побережье нас с ней разделяло меньше трёх метров, и сердце моё бешено колотилось. Я тогда подумал: что это за человек? Какие у этой женщины интонации, взгляды, движения? Когда она встала, я понял, что она не похожа на обычных, земных людей. Позже я обнаружил, что такой эффект создают её глаза — блестящие, прозрачные, исполненные потаённого смысла, рассеянно взирающие на наш бренный мир. Я уже давно не видел её, но по-прежнему чувствую этот взгляд. Иногда я порываюсь вернуться к ней, как сердце постоянно рвётся в мир грёз. В моей душе накопилось столько слов, но я не в состоянии их высказать, да и не знаю, как это сделать. В тот день, вернувшись из ресторанчика под навесом, я неожиданно понял, что все мои многолетние скитания сводились к одному — поиску дороги домой. В пути я потерял экземпляры нашего школьного журнала и книги, потому-то и заблудился… Она стоит впереди, на перекрёстке, и она-то точно мне поможет. Вот почему я никому не позволю порочить и унижать её, какая бы цель при этом ни преследовалась. Вот почему меня так раздражает та несусветная чушь, которую понаписали люди Колодкина. Это причиняет мне боль, у меня сердце не на месте. Я переживаю очередной период колебаний и не знаю, как мне быть с той рыбацкой деревней. Я боюсь случайно ранить эту женщину, так как в данный момент она с ними заодно и не покинет их. Руководство корпорации „Лицзинь“ сравнивает меня со „спящим львом“, но теперь я точно пробудился ото сна, потому что однажды сам взглянул на эту деревню. Вообще-то мне давно пора отдыхать, мне бы продолжить спать, я слишком устал от жизни. Однако нападения, страх, удары не дают мне спать, мне придётся снова облачиться в парадное платье и выступить в поход. Когда Комиссара нет рядом, в моей душе нет уверенности. Это немного рискованно, и если в столь тяжёлом бою мы всё же одержим победу, то корпорация завладеет поистине золотым куском побережья. Я сплю и вижу, чтобы это случилось. Я знаю, что только после этого смогу вздохнуть с облегчением. Быть может, меч можно сделать по-настоящему острым, только умастив его останками изрубленной любви. Сегодня вечером мне показалось, что я познал сладость победы и вновь учуял запах крови. Но в фундамент моей жизни заложено милосердие, в нём слишком много любви и в то же время слишком много ненависти. Меня ждёт расплата за каждую мою жестокость, я сам осуждаю себя на смерть, на мучительное томление в ожидании конца…» Когда он записывал последнюю фразу, на лбу у него выступили капли холодного пота, а глаза наполнились слезами. Он уронил ручку.