Истории замка Айюэбао

— Подтяжкин сказал, что это единый проект вышестоящих инстанций, лишь малая часть гигантской структуры урбанизации, и эту ношу повесили на нашу корпорацию «Лицзинь». На самом деле даже если мы поглотим несколько бедных деревень, нам от этого никакой выгоды! Я им говорю: ну так давайте откажемся, не будем заниматься тем, что не выгодно ни той, ни другой стороне! На том и порешили.

У Шаюань поднял глаза:

— Порешили на чём? Пригнать бульдозеры?

Казалось, силы совершенно покинули председателя, и он беспомощно опустил плечи:

— Слишком поздно, уже не успеем. Процесс уже не остановить, мне остаётся лишь довольствоваться малым, и я предостерёг их, что, в отличие от двух других деревень, в Цзитаньцзяо живут мои друзья, и если деревня не даст согласия, то вы ничего здесь делать не будете! И забудьте обо всех амбициях: кроме развития и обогащения деревни, никакие другие мысли недопустимы! — Чуньюй Баоцэ сел и перевёл дух: — Это всё, что я смог сделать. Но я с них глаз не спущу, это точно…

У Шаюань холодно ответил:

— Благодарю вас за старания. Но я хотел бы вас поправить: Цзитаньцзяо отнюдь не какая-нибудь «бедная деревенька».

— Ну, это их слова. Прелестная деревня, хотя… Они-то привыкли к особнякам в европейском стиле, ни черта не понимают. Мы просто хотим иметь райский уголок, зимой греться у камина, а летом продавать на пляже шашлыки и зарабатывать на этом.

— Говорите вы убедительно, председатель. Но мы в Цзитаньцзяо вовсе не собираемся на этом останавливаться, мы ищем разнообразные возможности для развития, и у нас очень много дел. Но мы хотим всё сделать сами, потихоньку, продвигаясь на ощупь. Мы не хотим быть, как корпорация «Лицзинь», проще говоря — мы не хотим, чтобы вы нас поглощали, мы боимся…

— Боитесь? — Чуньюй Баоцэ встал. — Боитесь «Лицзинь»? Но что вас пугает?

— Это долгая история. Мы боимся потерять то, что носит имя «Цзитаньцзяо». Она существует уже по меньшей мере семьсот лет! А ещё мы не хотим терять эти хижины, крытые тростником, и эти переулки, мощённые чёрным камнем.

Чуньюй Баоцэ с силой шлёпнул У Шаюаня по колену:

— Ты чертовски прав! Ты озвучил мои мысли, я тоже не хотел бы всё это потерять! Значит, будем действовать заодно, мы должны всё это сохранить. Что скажешь?

У Шаюань легонько покачал головой, глядя в окно.

— Неужели это плохо — и развивать Цзитаньцзяо, и в то же время сохранить «райский уголок»? Почему нам не воспользоваться силой капитала с выгодой для себя? — Чуньюй Баоцэ повысил голос.

— Потому что мы не доверяем корпорации «Лицзинь» и не верим всем этим большим шишкам и мелким сошкам, которые корчат нам устрашающие рожи. Вот, говорю всё начистоту.

Высказавшись, У Шаюань почувствовал облегчение и спокойно поднёс к губам чашку.

Чуньюй Баоцэ что-то замычал в ответ, горло как будто сдавили железной хваткой:

— Вот оно как, значит. Ну, тогда ничего не поделаешь. Тогда действительно нечего обсуждать. Подтяжкин и его люди мелют чушь, не так ли? Думаю, я могу понять тебя, дружище, и, если не возражаешь, почтенный, я осмелюсь задать тебе один вопрос: «Лицзинь» действительно внушает такой страх?

Он уставился на собеседника в упор, положив руки на колени и нахмурив брови.

У Шаюань отлучился в туалет, а по возращении принёс неизвестно откуда взявшиеся персики и протянул один своему визави.

— Раз уж вы об этом спросили, придётся сказать всё как есть. Насколько мне известно, деревни вокруг корпорации «Лицзинь» все до единой боятся вас как огня. Когда вы присоединили пять или шесть деревень одну за другой, многие из жителей просто сбежали, а некоторые семьи оказались вовлечены в процесс. В трёх деревнях, расположенных возле химзавода, год от года повышается заболеваемость, процент онкобольных вырос в несколько раз! Немало людей пропало без вести, и большинство из них — женщины! Самый крупный в округе источник воды загрязнён, в обеих реках пропала рыба, даже трава вся посохла; три года пытались всё исправить, но без толку. Дочерние компании корпорации ещё и игорные дома открыли, туда и иностранцы ходят, попросту говоря, это полулегальный квартал красных фонарей. У вас есть собственное оружие, от полицейских сирен жители деревень вздрагивают! Председатель, я озвучил лишь малую часть списка, да и то боялся, не хотел говорить, однако сегодня не мог смолчать. Я бы хотел, чтобы вы поставили себя на моё место и поразмышляли вот о чём: будь вы приморской деревушкой, которой уже семь веков, вы бы согласились добровольно влиться в такую корпорацию, стать её частью и подчиняться ей?

Чуньюй Баоцэ слушал его стиснув зубы, пока на лбу не запульсировала вена. Он помассировал себе виски, сел поудобнее и устремил холодный взгляд на линзы очков собеседника. Тот, то ли договорив, то ли просто не желая продолжать, снова опустил голову, показывая свои непослушные вихры на макушке. Чтобы унять внутреннюю дрожь, Чуньюй Баоцэ сунул в рот зажатый в руке персик и впился в него зубами.

— Какой сладкий персик. Их здесь выращивают?

— На побережье вода и почва подходящие.