История

Литературная практика самого Тацита, отнюдь не чуждавшегося украшений "нового" стиля, заставляет думать, что автор диалога считает некоторые мысли Апра справедливыми. Мессала не оспаривает стилистических достижений послецицероновского времени, но подчеркивает "здоровый" характер старого ораторского искусства в отличие от бессодержательного легкомыслия и фиглярских приемов речи у современных краснобаев. Собеседование вступает в свой последний этап: разбирается вопрос о причинах упадка красноречия.

Тут мы снова имеем 2 речи - Мессалы и Матерна. Текст этой части диалога дошел в поврежденном виде. Утерян конец речи Мессалы и начало выступления Матерна. Если второй друг Матерна Секунд участвовал в диалоге, то его речь пропала в той же лакуне.

Мессала выступает с изложением общепринятой в то время точки зрения: в упадке красноречия повинно нерадение молодежи, небрежность родителей, невежество преподавателей. Речь Мессалы зачастую перекликается с трактатом Квинтилиана "Обучение оратора", вплоть до текстуальной близости. Вслед за Цицероном Мессала считает, что оратор нуждается в широком образовании и должен изучать философию. Тацит не случайно вложил эти малооригинальные мысли в уста наиболее молодого из участников собеседования. Более глубокое объяснение упадка красноречия в Риме он приберег для заключительного выступления Матерна.

По мысли Матерна, основной причиной, определяющей расцвет или упадок красноречия, является государственный строй. Наилучшая почва для развития ораторского искусства - демократическое устройство. Великое красноречие существовало в Афинах при Демосфене, в Риме - во времена Цицерона, т.е. в те эпохи, когда шла ожесточенная борьба политических группировок. "Великое красноречие есть питомец своеволия, которое глупцы называют свободой, спутник возмущений, подстрекатель необузданного народа" (40). Когда государственные вопросы решались народным собранием, когда судебные процессы зачастую имели политический характер, красноречие было важным двигателем общественной жизни, вызывало всеобщий интерес, стимулировало таланты. В условиях империи красноречие не может играть прежней роли. Теперь, когда государственные дела решает "мудрейший и один", когда преступления так редки и милосердие правителя делает ненужной функцию защитника, время великого красноречия прошло (41).

Это звучит монархически. Но внимательный читатель не может не вспомнить первой части диалога, где Матерн избрал героем своей трагедии Катона Младшего. Поклонник Катона не мог бы считать, что только глупцы именуют республиканское "своеволие" свободой. Читатель должен был понять, что идиллическая картина Рима, где "преступления так редки", легко допускает ироническое истолкование. Тацит нашел нужным смягчить свой пессимистический вывод о невозможности великого красноречия в условиях империи комплиментами по адресу "мудрейшего" и "милосердного" правителя, - не столько, конечно, Веспасиана, ко времени которого относится действие диалога, сколько того императора, при котором это произведение вышло в свет. Политическая двойственность Тацита, сочетающего признание неизбежности империи с ненавистью к деспотизму императоров и раболепию сената, пронизывает весь "Диалог" и отражается в двойственной обрисовке главного действующего лица Матерна.

Объяснение упадка красноречия политическими условиями империй не являлось совершенно новой идеей. Следы этого объяснения имеются в греческой литературе I в. н.э. Выдающийся памятник античной эстетической теории, трактат "О возвышенном", составленный в 40-х годах неизвестным греческим ретором, жившим в Риме, содержит рассмотрение вопроса о причинах отсутствия "возвышенных" дарований в современной литературе. Рассуждение облечено в форму диалога между автором трактата и неким "философом", который ссылается на "широко распространенный" взгляд, что выдающееся красноречие возможно только в условиях демократии. Условия римской империи с ее "справедливым рабством" напоминают "философу" клетку для искусственного выращивания карликов. Автор старается смягчить опасные мысли "философа" и от своего лица предпочитает обычное моралистическое объяснение измельчания талантов.

Мы можем назвать только одного сторонника того взгляда, который охарактеризован в трактате "О возвышенном" как широко распространенный. Это известный иудео-эллинистический философ I в. н.э. Филон Александрийский. Некоторые исследователи считали, что в трактате "О возвышенном" воспроизводятся мысли именно Филона. Более правдоподобно, однако, объяснять сходство между трактатом "О возвышенном" и Филоном наличием общих источников. Очень возможно, что эти источники относятся еще к эллинистической эпохе, что в них противопоставлялся упадок красноречия в эллинистических монархиях его расцвету в древних Афинах или в родосской демократии. Не исключена возможность, что таким источником был Посидоний. С возникновением Римской империи те же вопросы встали в Риме.