История Афганистана. С древнейших времен до учреждения королевской монархии

Храбро сражавшийся Баязид был захвачен в плен и приведен к Тимуру. Он был болен и умер в начале следующего года. После этой решающей победы, которая на пятьдесят лет отсрочила падение Константинополя, Тимур отправил войско для захвата Бруссы. Сам же император возглавил поход на Смирну, которой владели рыцари-иоанниты. После упорной обороны город подвергся штурму, гарнизон был истреблен, а головы рыцарей с помощью метательных машин заброшены на палубы двух европейских кораблей, стоявших в гавани.

В это время Тимур написал письмо королю Англии Генриху IV, который в ответном письме поздравил его с большой победой над турками. За победой под Анкарой быстро последовало покорение султана Египта, который поспешил освободить посла Тимура и отправил в его лагерь миссию, которая была милостиво принята.

Теперь Тимур завоевал власть над Центральной и Западной Азией, и ни один правитель не осмеливался оспоривать его приказы. Перезимовав еще раз в Карабахе, Тимур летом 1404 г. возвратился в Самарканд. Там он отпраздновал свою высшую победу бракосочетаниями внуков и пирами. Были также проведены инспекции зданий и садов, которые он ранее распорядился заложить.

Король Кастилии отправляет посольство в Самарканд

Как известно, двое посланников Генриха III Кастильского присутствовали на битве при Анкаре. После победы Тамерлан отпустил их вместе со своим собственным послом, который повез королю богатые подарки – драгоценности и красивых женщин. Для продолжения этих дипломатических контактов Генрих решил отправить Руи Гонсалеса де Клавихо с посольством ко двору Тамерлана, и этому достойному рыцарю мы обязаны большинством ценных рассказов об Азии того времени по мере его продвижения по ней и о самом Тимуре.

Сойдя на сушу в Трапезунде, Клавихо, путешествовавший вместе с послом Тимура, был милостиво принят правителем узкой прибрежной территории, платившим дань Тимуру. Далее посол проследовал по караванному пути и везде встречал любезный прием; в городе Хой он встретился с послами от египетского султана в сопровождении вооруженного отряда и присоединился к ним. Эти послы, помимо других подарков, везли «зверя под названием jorn-ufa (жирафа) необычного вида, неизвестного у нас».

Особенное впечатление на Клавихо произвел своим великолепием Тебриз, где он посетил «огромный дворец, который стоит, окруженный собственной стеной, прекрасно и богато спланированный; в этом дворце было двадцать тысяч комнат и отдельных апартаментов». Продолжая свое путешествие на восток через Северную Персию в середине лета, достойный рыцарь восхитился почтовой ямщицкой системой. Сильно страдая от зноя, который стал причиной смерти одного члена посольства, изнуренные послы добрались до Нишапура.

Позднее в Мешхеде – нынешней столице Хорасана – Клавихо получил разрешение посетить гробницу имама Резы, которую он назвал «главным местом паломничества в этих краях».

Оттуда послы поехали через страну Чагатая к Балху, где только «самый центр города густо населен, а в промежутке между внешним крепостным валом и первой внутренней стеной выращивают хлопок».

Переправившись через Окс в Термез, Клавихо проехал через знаменитые Железные Ворота и попал на родину Тимура – в город Кеш, где любовался дворцами и мечетью с изысканными сине-золотыми изразцами. Наконец, добравшись до окрестностей Самарканда, послы оказались в прекрасном загородном фруктовом саду, где провели несколько дней их официального приема императором. Шараф ад-Дин пишет: «Император пошел в сад Дилкушо (или «Сад, развлекающий душу»), где он оставался несколько дней и принял посла одного из величайших монархов Европы, который преподнес ему несколько любопытных и великолепных подарков, среди которых были гобелены». Позже он несколько презрительно замечает присутствие Клавихо и сопровождавших его лиц на пиру: «Европейские послы тоже были приглашены на этот большой пир и участвовали в развлечениях; ведь Casses[26] есть и в море».

Клавихо дает нам чрезвычайно интересное описание пышного приема, который ему оказал Тимур и во время которого, как его проинструктировали, «стоял близко к нему [Тимуру], чтобы он мог лучше видеть нас, так как его зрение было уже не таким острым; на самом деле он был таким немощным и старым, что его веки падали на глаза и он едва мог поднять их, чтобы видеть».