История античного атлетизма

Все его сановитые заказчики были людьми не только весьма зажиточными, но и преимущественно благородного происхождения (начиная от тирана Гиерона Сиракузского и кончая мальчиком Феогнетом). Естественно поэтому, что львиная доля эпиникиев (19 из 45) посвящена победителям в конных состязаниях (Olympia I, II, III, IV, V, VI, XII; Pythia I, II, III, IV, V, VI, VII; Nemea I, IX; Isthmia I, II, III), самом аристократическом виде агонистики эллинов.[386]

Богатые владельцы многочисленных конных упряжек и колесниц имели возможность щедро одарить поэта.

На втором месте по количеству посвященных од – панкратиасты, которые удостоились семи эпиникиев (Nemea, II, III, Y; Isthmia, IV, V, VII, VIII). По шесть эпиникиев посвящено бегунам (Olympia, XII, XIV; Pythia, IX, X, XI; Nemea, VIII) и борцам (Olympia, VIII, IX; Pythia, VIII; Nemea, IV, VI, X). Кулачные бойцы награждены лишь тремя победными песнями и еще сохранился один небольшой фрагмент (Olympia, VII, X, XI и fr. 2, 3 (26)), пятиборцы – лишь двумя (Olympia, XIII; Nemea, VII). Оставшиеся два эпиникия не имеют прямого отношения к спортивной агонистике.

Несомненно, что хотя Пиндар и писал по заказу, но он никогда не был ремесленником пера. Его вдохновенные произведения в большинстве своем глубоко моральны и религиозны. Поэт верил в свое предназначение быть певцом представителей древних аристократических родов, их прежних и новых подвигов и доблести.[387] Тенденциозный аристократизм Пиндаровых эпиникиев выражается в том, что поэтом воспевается лишь элита греческого общества, которая в VI–V веках еще преобладала на стадионах Эллады.

В отличие от Тиртея, Архилоха и Ксенофана, а в определенной мере даже и от Симонида, – Пиндар сознательно заостряет внимание читателей (или слушателей) на том, что стих его адресуется высшим слоям общества. Это преимущественно дорийская знать и тираны Сицилии. Так же сознательно поэт бесконечно усложняет каждый эпиникий, оснащая его генеалогическими и мифологическими деталями.

Иными словами, Пиндар даже в состоянии творческого транса весьма продуманно систематизирует, отбирает и, наконец, организует свой поэтический арсенал сообразно с конкретной величальной задачей.[388]

Что же касается метрической сложности его стиха, то, лишь отметив ее, мы не будем анализировать данную особенность победных од Пиндара, так как не это является предметом нашей работы.

Определяя адрес своих эпиникиев, Пиндар говорит:

В колчане у меня под рукой много
Быстрых стрел, разумно звучащих

.Но простонародью их надо объяснять.
Мудрый же много знает от природы.

Olympia. 2 (с. 83–86)

Действительно, простой народ не мог претендовать на полное понимание Пиндаровых стихов. Впрочем, многое в них еще в античные времена было уже непонятно даже для ученых.

Процесс развития агонистики в социальном аспекте очень сложен. Постепенно менялись взгляды общества на роль агонов, изменялись и функции тех, кто эти агоны воспевал. И вот, писавший за плату Пиндар ясно дает понять: труд «на заказчика» не всегда мил ему. Правда, говорит об этом он лишь один раз. В эпиникии в честь Ксенократа Акрагантского (Isthmia II) фиванец с завистью вспоминает то время, когда певец был свободен в выборе темы, обладал независимостью и мог позволить себе творить не из корысти:

Ибо тогда Муза не была корыстолюбивой

,Не была содержанкой и еще не торговала
Сладкими, медоточивыми, посребренными
И сладкоголосыми песнями Терпсихоры.

(С.6–8)

Впрочем, о продажности в низменном смысле этого слова тут, разумеется, не может быть и речи. При всех обстоятельствах Пиндара в первую очередь увлекал и поглощал сам процесс поэтического творчества. Выполняя очередной заказ афинян или сиракузян, он отдавал этому столько душевных и даже физических сил, словно сам был родом из Афин или Сиракуз. Вернее всего, он ощущал и воспринимал Элладу единой, а не разобщенной, раздробленной на множество полисов (которые к тому же нередко враждовали между собой).

В этом смысле очень показателен следующий эпизод. Однажды афиняне заказали Пиндару дифирамб. Поэтическое воплощение этого заказа оказалось столь мощным и великолепным, что соотечественники-фиванцы обвинили поэта чуть ли не в государственной измене и подвергли солидному штрафу.

Однако сограждане безосновательно разгневались на поэта. Как очень верно пишет М. Л. Гаспаров, «Пиндар не видел противоречий между городами в Греции и между партиями в городах – победа афинского атлета или победа эгинского атлета говорила ему одно и то же: “побеждает лучший”».[389] И самое важное то, что этот лучший эллин. А из какой точки Эллады пришел он на игры – для поэта значения не имело.

Победитель, общество, семья