История античного театра

Сцена объяснения Эдипа и Иокасты — важное звено в распутывании событий, связанных с убийством Лая. Вместе с тем она построена так искусно и правдиво в смысле изображения чувств и переживаний лиц, находящихся в таких обстоятельствах, как Эдип и Иокаста, что невольно миришься с ее некоторым неправдоподобием: странно, что, прожив вместе пятнадцать лет, Эдип и Иокаста никогда не говорили друг другу: одна — о смерти мужа от руки разбойников, второй — об убийстве им неизвестного старика на пути в Фивы. Иокаста хочет успокоить взволнованного Эдипа. Она просит верить клятве Креонта. Упоминание же о прорицателе вызывает с ее стороны резкую реплику, что не нужно верить прорицателям. В доказательство справедливости своих слов Иокаста ссылается на собственную судьбу. Она говорит о страшном пророчестве, которое когда-то было дано ей и Лаю. И что же? Ребенок, брошенный в горах, погиб, а Лай пал от руки разбойников на перекрестке трех дорог.

Последние слова поражают Эдипа. Он вспоминает о бывшем с ним когда-то происшествии: ведь он убил повстречавшегося ему старика как раз на перекрестке трех дорог. Что, если это и был Лай? Эдип расспрашивает Иокасту о наружности Лая и о времени убийства.

Оказывается, все совпадает с тем, что ему самому известно о совершенном им убийстве, и, желая разобраться во всем до конца, Эдип рассказывает Иокасте о своей прошлой жизни до прихода в Фивы, о своей встрече с проезжим, о своих родителях — коринфском царе Полибе и его жене Меропе. Правда, есть одно обстоятельство, которое должно было рассеять этот страх: Лай, по слухам, был убит не одним человеком, а несколькими разбойниками. Иокаста подтверждает, что, по словам спасшегося раба, это было именно так. Но Эдип сам желает услышать из уст раба подтверждение о шайке разбойников и требует, чтобы его привели к нему.

Рассказ Эдипа об его юношеских годах в Коринфе приоткрывает завесу над еще одной стороной его жизни. Если в Фивах он несет тяжелое бремя правителя, обязанного спасти свой народ, то другое бремя, павшее на него благодаря страшному оракулу Феба, он носил с самой ранней юности. Прибытие коринфского гонца, сообщающего о смерти царя Полиба, как будто снимает с Эдипа это последнее бремя.

У Эдипа возникает двойственное чувство: ему жаль умершего Полиба и в то же время он рад, что не исполнилось пророчество и он никогда не станет убийцей своего отца. Но в Коринф он все-таки не вернется, так как боится брака с матерью.

Подобно тому как раньше Иокаста, так теперь и коринфский гонец, желая успокоить Эдипа, неожиданно заявляет, что Эдипу нечего бояться идти в Коринф, поскольку он вовсе не сын Полиба и Меропы. Потрясенный сообщением гонца о том, что он некогда получил младенца Эдипа на горе Кифероне от раба Лая, Эдип хочет узнать наконец правду о своих родителях. Он требует разыскать того раба, который передал его коринфскому пастуху. Появление фиванского пастуха ведет к окончательному раскрытию тайны рождения Эдипа.

Под угрозой пытки фиванский пастух признается, что действительно передал коринфянину ребенка. Признается он и в том, что ребенка получил из дворца и что мальчик был сыном Лая. Но дальше он говорить не в силах.

Пусть остальное доскажет Иокаста, которой все известно. Однако Эдип продолжает допрос и узнает, что ребенка передала пастуху сама Иокаста, страшась злых предсказаний. Эдип приходит к страшному признанию, что пророчество Феба исполнилось: он стал убийцей своего отца и мужем своей матери. В ужасе он убегает во дворец.

После небольшой песни хора, в которой излагается несчастная судьба Эдипа и высказывается мысль о том, что на свете нет счастливых, выбегает из дворца слуга, рассказывающий о самоубийстве Иокасты и о самоослеплении Эдипа.

Эдип удаляется в изгнание, прося Креонта, как будущего фиванского царя, позаботиться о его девочках — Антигоне и Исмене, которых выводят на сцену для прощания с Эдипом. Хор в эксоде снова возвращается к несчастной судьбе Эдипа, низринутого с вершины счастья в пучину бедствий, и высказывает мысль, что счастливым можно назвать лишь того человека, который достиг предела жизни, не испытав в ней никакого горя.

Трагедия «Эдип-царь» — это трагедия рока. Железная сила судьбы губит ни в чем не повинного Эдипа.

Однако, веря в рок, античный мир признавал в то же время независимость от него свободной человеческой воли. Так и в этой трагедии: Эдип знал предопределение рока, но боролся с ним всеми силами, сохраняя всю свободу своей воли.

Софокл пожелал, чтобы и в этой трагедии воля героя была главной пружиной действия. Эдип страстно желает узнать правду, отыскать убийцу Лая, зная, что только таким путем он спасет от страданий свой народ.

Он упорно ведет следствие против самого себя, обнаруживая все благородство своего характера в борьбе с этой неизвестностью. Эдип гибнет, рок торжествует. Но зритель не остается подавленным его неумолимой силой. Сострадая герою, зритель испытывает вместе с тем огромное нравственное удовлетворение от величественного изображения борьбы, страданий и гибели героя.