Читаем История античной литературы полностью

Греческие философы Полибий и Панетий еще в середине II в. до н. э. пытались приспособить свои философские теории к потребностям римского нобилитета. Так было создано учение об идеальном строе Рима, совмещающем в себе олигархию, монархию и демократию, и дано научное обоснование гражданских «доблестей» римского аристократа в духе стоической философии, своеобразно истолкованной для «римских нужд» Панетием. Продолжая эти тенденции, крупнейший государственный деятель и писатель I в. до н. э. Цицерон пишет ряд философских трактатов. Однако этот оратор и консул является представителем уже иной эпохи. Считая, как и его предшественники, государственную деятельность единственным занятием, достойным настоящего гражданина, он между тем постоянно покидает ее для своих уединенных штудий и философских раздумий. Колеблющийся в своих решениях, чувствительный и порой сентиментальный, он олицетворяет собой тот новый тип человека, который приходит на смену суровому Катону и Аппию Клавдию.

В это время во всех областях культуры происходит как бы накопление тех элементов, которые приведут позднее к расцвету римской литературы и искусства в конце I в. до н. э. — в начале I в. н. э. («век Августа»).

Старые нравственные нормы и религиозные установления теряют свое значение в обстановке жестоких битв, убийств и произвола диктаторов.

Сходят со сцены старые монументальные жанры прошлого: торжественный эпос, трагедия и комедия. Расцветает поэзия «малых форм», вдохновленная александрийцами, дающая максимальный простор для выражения субъективных чувств и личных переживаний, ценность и значительность которых открывают поэты-неотерики. Однако тяжелая, полная противоречий римская действительность мешает этим новым тенденциям развиться в полную меру. Мировоззрение многих писателей и поэтов этого периода пессимистично. Потеряв старые устои, разуверившись в прежних истинах, они часто еще не в состоянии выработать новые. У них иногда нет определенной системы нравственных ценностей, стройных и законченных взглядов, но своими подчас гениальными озарениями они прокладывают новые пути римской литературе.

В области архитектуры и изобразительного искусства также заметны поиски нового. Сулла, Помпей и Цезарь украшают Рим парадными сооружениями по образцу эллинистических построек, однако в немногочисленных сохранившихся до наших дней памятниках этого времени эллинистические элементы сочетаются с римскими. В то время как греческие храмы, украшенные колоннами, были рассчитаны на обозрение со всех сторон, в римских главное значение придавалось декоративному оформлению фасада. Строительная техника римлян, употребление кирпича и цемента позволяла строить сооружения иного типа, чем греческие. Римские архитекторы используют арку и куполообразные покрытия, применяя греческие колонны и скульптуры лишь для декоративного украшения. Огромное количество греческой скульптуры привозится в это время на кораблях из Греции. Оригинально-римские и италийские мотивы находят воплощение в надгробных рельефах и памятниках. Так, например, богатый пекарь Еврисак из Остии, расположенной неподалеку от Рима, поставил себе огромный трехъярусный памятник. Нижний его ярус состоял из столбов, символически изображавших бочки с мукой, стены второго яруса были пробиты круглыми отверстиями, а на верхнем, сделанном в виде фриза, был изображен весь процесс изготовления хлеба в древности. Подобных памятников, проникнутых характерным италийско-римским реализмом, не знало эллинистическое искусство.

В области скульптурного портрета заметен известный синтез греческого и римского. Стремление к художественному обобщению сочетается с желанием выдвинуть на первый план индивидуальные особенности. В сохранившемся в поздней копии, восходящей, однако, к подлиннику, созданному в I в. до н. э., бюсте Помпея полководец изображен некрасивым человеком, с мясистым лицом и вздернутым носом. Остро индивидуальные черты характеризуют и знаменитые скульптурные портреты Цезаря и Цицерона. На рельефах, украшающих алтари, изображаются характерно римские сцены жертвоприношений, хотя подчас применяется эллинистическая техника и декоративные мотивы. Стенная живопись, опирающаяся на греческие образцы, также обнаруживает своеобразные особенности, проявляющиеся прежде всего в стремлении создать стройную композицию из мифологических картин, нарисованных на всех стенах комнаты, подчинить их единой, строго проведенной идее.

Таким образом, культура Рима в I в. до н. э. богата оригинальными моментами, которые по-своему проявляются в различных областях литературы и искусства и образуют своеобразный греко-римский сплав.

ПОЭЗИЯ КАТУЛЛА

Перейти на страницу:

Похожие книги

По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир»
По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир»

Книга Н. Долининой «По страницам "Войны и мира"» продолжает ряд работ того же автора «Прочитаем "Онегина" вместе», «Печорин и наше время», «Предисловие к Достоевскому», написанных в манере размышления вместе с читателем. Эпопея Толстого и сегодня для нас книга не только об исторических событиях прошлого. Роман великого писателя остро современен, с его страниц встают проблемы мужества, честности, патриотизма, любви, верности – вопросы, которые каждый решает для себя точно так же, как и двести лет назад. Об этих нравственных проблемах, о том, как мы разрешаем их сегодня, идёт речь в книге «По страницам "Войны и мира"».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Наталья Григорьевна Долинина

Литературоведение / Учебная и научная литература / Образование и наука
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия
Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами
Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

Барон Жиль де Ре, маршал Франции и алхимик, послуживший прототипом Синей Бороды, вошел в историю как едва ли не самый знаменитый садист, половой извращенец и серийный убийца. Но не сгустила ли краски народная молва, а вслед за ней и сказочник Шарль Перро — был ли барон столь порочен на самом деле? А Мазепа? Не пушкинский персонаж, а реальный гетман Украины — кто он был, предатель или герой? И что общего между красавицей черкешенкой Сатаней, ставшей женой русского дворянина Нечволодова, и лермонтовской Бэлой? И кто такая Евлалия Кадмина, чья судьба отразилась в героинях Тургенева, Куприна, Лескова и ряда других менее известных авторов? И были ли конкретные, а не собирательные прототипы у героев Фенимора Купера, Джорджа Оруэлла и Варлама Шаламова?Об этом и о многом другом рассказывает в своей в высшей степени занимательной книге писатель, автор газеты «Совершенно секретно» Сергей Макеев.

Сергей Львович Макеев

Биографии и Мемуары / История / Литературоведение / Образование и наука / Документальное