В салоне лорда Гамильтона, как отмечал современник, Эмма «собственноручно создала живую галерею статуй и картин». Закутанная в греческие шали, с опущенной головой, стоя на пьедестале в натуральную величину, в золотой раме на фоне черного задника, подобно настенной живописи, обнаруженной в Помпеях, она «представляла» артефакты, поискам которых Уильям посвятил всю жизнь. Зрители должны были сравнивать ее позы с находками в Геркулануме и Помпеях («Браво, Медея!»), а Эмма изучала и воспроизводила эти образы, как могла старательно и точно: вот она изображает профиль с чеканной сицилийской монеты, вот принимает позы знаменитых «танцовщиков из Геркуланума» (неважно, что они из Помпей, и, возможно, не танцовщики), чьи образы позже воспроизводились на посуде, мебели и стенах загородных домов, особенно в Англии. Эмма старалась хранить молчание и не прерывать свое выступление, чтобы акцентом и манерами не выдать своего далеко не аристократического происхождения. Как и танцы Вигано, ее причудливые театрализованные выступления вызывали к жизни утраченный античный мир. Хорас Уолпол называл ее «возлюбленной пантомимой сэра Уильяма Гамильтона»9
.Некоторое представление о том, как, возможно, выглядели танцы Вигано, дают скульптуры и рисунки художника-классика Антонио Кановы (1757–1822). Он жил и работал в Риме, был завзятым театралом и обожал танец – не танцевальные трюки и позы, а свободную пластичность движения в духе классических образцов, что выражено в его скульптурах «Венера и Грации, танцующие в присутствии Марса» (он изваял ее для собственного дома) и «Танец Граций и Купидона» – она изображает женщин в тонких белых туниках на черном фоне, а-ля Помпеи. В его «Танцовщицах» (серия картин 1798–1799 годов) подмечены спонтанность и грация, схожие с изображениями танцующей Медины (о которых говорят и многочисленные отзывы о ее танце): кружащиеся женские фигуры, словно замершие на полушаге, но сохраняющие грациозные позы и симметричность композиции.
Семья Вигано много путешествовала, среди важнейших городов – Вена, Прага, Дрезден, Берлин, Падуя, Венеция, Милан. Сальваторе поставил дюжины балетов (многие во французском стиле) и по-прежнему выступал вместе с женой. В Вене «греческие» танцы Медины вызвали появление причесок, обуви, музыки и светских танцев «а-ля Вигано», но тамошние критики сетовали, что балеты Сальваторе слишком насыщенны французскими танцами. И только когда в 1811 году Вигано обосновался в Милане, его талант и творческие устремления проявились в полную силу. Его жизнь изменилась: они с Мединой расстались – ее частые измены и смерть детей (всех, кроме одного) в итоге разрушили их брак. И все сложилось таким невероятным образом, что Сальваторе получил в наследство солидную сумму денег, которая принесла ему творческую свободу. Его балеты в Ла Скала были тщательно продуманы и отрепетированы (он славился тем, что часами не отпускал артистов и полный состав оркестра, пока отрабатывал очередную идею), и их величие и тонко отшлифованные детали обязаны тому времени и вниманию, которые он им уделял.
Когда он приехал в Милан, город пребывал в переходном положении. В 1796 году Наполеон разбил австрийцев и оккупировал Ломбардию, положив конец почти вековому правлению Вены. Однако затем последовал период смуты и крайней политической нестабильности: французы и австрийцы соперничали друг с другом и с местным населением за власть над городом и регионом. К 1799 году австрийцы вернулись и восстановили свое господство в Милане, но сделали это с помощью удивительно жестоких мер и репрессий, вызвав крайнее недовольство даже тех, кто поддерживал возобновление австрийского правления. В следующем году французы опять захватили город. На этот раз они задержались до 1815 года, когда Наполеон был в итоге разгромлен союзническими европейскими войсками, а Ломбардия была возвращена Австрии по решению Венского конгресса. Реставрация (здесь и в большинстве регионов по всему итальянскому полуострову) продержалась до революционных переворотов 1848 года и войн, которые привели к объединению Италии.