История балета. Ангелы Аполлона

В таком атлетическом художественном контексте у воздушного и нарочито возвышенного французского романтического балета не было ни единого шанса. Как мы видели, Мария Тальони и другие получили международное признание и добились невероятного успеха и звездного статуса во всей Европе, в Америке и России – но только не в Италии. Когда в 1841 году Тальони приехала в Милан с «Сильфидой», ее ожидал прохладный прием, и после третьего спектакля она уехала. Фанни Эльслер с ее земным и чувственным стилем могла рассчитывать на большее, но она была австрийкой; когда в 1848 году она появилась на сцене Ла Скала, ее освистали, и Фанни была вынуждена прервать контракт. Стоит ли этому удивляться? Неистовый идеализм Рисорджименто, вкус его лидеров к яркой театральности и почти осязаемое ощущение того, что в Италии разыгрывается захватывающая национальная драма, – все это не имело ничего общего с бестелесными парижскими сильфидами. Чтобы не отставать, итальянские балетмейстеры создали собственные версии «Сильфиды» и «Жизели» – более сладострастные, менее возвышенные и нашпигованные виртуозными танцами. Французский культ воздушной балерины не получил признания в Италии, а мужчины-танцовщики были избавлены от пережитых в Париже насмешек. Но в любом случае танцовщики обоих полов продвинулись еще дальше по пути яркой виртуозности.

В 1850 году Блазис покинул Ла Скала. Помимо преподавания, он должен был ставить балеты, и его промахи как хореографа в сочетании с потрясениями революционных событий 1848 года вынудили руководство театра расстаться с ним. На его место был выбран менее талантливый, но более предсказуемый бравурный танцовщик Август Юс. Результатом стало резкое прекращение программы Блазиса по формированию итальянского танца в классическом стиле: гимнастические методы Юса в преподавании, определенные одним из его учеников как «суровые и жесткие», отражали как атлетический подход к танцу самого Юса, так и господствовавшие вкусы. Блазис уехал за границу, где с переменным успехом открывал или реорганизовывал балетные школы при государственных театрах в Лиссабоне, Варшаве и Москве. Он продолжал защищать принципы классического балета от растущей волны увлечения жанрами мюзик-холла и сражался с неудержимым распространением виртуозности, для развития которой столько сделал помимо своей воли. В 1864 году он вернулся в Италию и занимался писательством до смерти в 1878 году²⁴.

Влияние Блазиса, как и Вигано, было в Италии недолговечным. Он выучил несколько поколений танцовщиков, они, в свою очередь, обучали других, но без него (а порой и при его жизни) придерживаться гуманистических и классических принципов, которые он отстаивал, было нелегко. Оглядываясь назад, мы теперь видим, что оба – Вигано и Блазис (каждый по-своему) – пытались создать предпосылки для нового итальянского классицизма, утонченного и одновременно новаторского. Они проложили путь, по которому мог пойти итальянский балет, но быстро с него сошел.

Революция 1848 года и войны за воссоединение Италии погубили итальянский балет. Размах и продолжительность беспорядков нанесли тяжкий урон театральной жизни. В 1848 году восстания и мятежи поднимались по всей Италии: в Милане были бунты и пять дней жестоких уличных сражений с австрийцами, соседнее независимое Сардинское королевство со столицей в Пьемонте безуспешно попыталось захватить Ломбардию, в Венеции гражданская гвардия выступила против вооруженных сил Австрии, и на короткое время была восстановлена республика. Бурбоны сбежали из Неаполя, и сицилийцы провозгласили независимость. Из Рима был изгнан папа, и когда австрийцы, французы, испанцы и неаполитанцы объединились, чтобы восстановить его правление, предводитель революционеров Джузеппе Мадзини, для которого объединение Италии было религиозным делом с благословения Господа, возглавил героическое сопротивление. Однако в итоге эти войны и революции раскололись, уступив давней вражде и противоречиям местных амбиций, что позволило старой власти относительно легко восстановить свое могущество. Это стало изнурительным и отрезвляющим напоминанием о гонениях, которые ждали всех, кто надеялся увидеть Италию единой.