История Бернарды и Тайры на Архане

Тайра все бормотала и не могла остановиться; кажется, вкуса еды она не чувствовала вовсе – похлебка в ее тарелке исчезала механически, проскальзывая мимо всяких рецепторов. Хлеб то рвался дрожащими пальцами на части, то скатывался в маленькие комочки; весь стол был усеян крошками. Она не видела меня, не видела стола, за которым сидела, не видела ничего, кроме тех иллюзорных картин, которые бесконечной лентой бежали в ее воображении. Она и маленький Тир: играют, учат азбуку, смеются, обедают, бегают по двору, вместе засыпают.

– Я бы столько могла ему дать, понимаешь? Столько всего… Почему? Почему так вышло? Ведь теперь он никогда не узнает, какая я и как сильно я его люблю.

«Может, когда-нибудь узнает», – хотелось возразить мне, но я предусмотрительно молчала – кому известно будущее?

– Я бы окружила его бесконечной заботой, постаралась уберечь от ошибок, от плохой судьбы, огородить от бед и печалей. А теперь…

– Тай, – я медленно и протяжно вздохнула. – Ты не смогла бы.

– Что? Нет, я смогла бы!

– Да не смогла бы. Сейчас тебя переполняют чувства, и это понятно. Но когда эмоции схлынут, ты осознаешь одну странную вещь – да, ты смогла бы его любить, играть с ним и чему-то научить. Но ты никогда не смогла бы огородить его от того, что ему суждено пройти, понимаешь?

В ответ тишина, нахмуренные брови и расстроенный, все еще почти слепой взгляд желто-зеленых глаз – пик синдрома «я-бы-все-смогла» старшей сестры.

– Разве Ким не знал о твоей дальнейшей судьбе? Знал. Но он так же понимал, что это твой Путь, и ты должна его пройти. Должна, даже если он сложен и тернист, потому что только своими ногами – своими, а не его, Кима, – ты должна переступать через препятствия, и только так ты могла в итоге стать тем, кем стала. И потому твой учитель молчал – он был мудр. Думаешь, он тебя не любил или не хотел уберечь? Думаешь, не заботился? Он давал то, что мог, но он не мог дать всего – что-то человек должен делать сам. Так же и Тир. Он сам сможет научиться, пройти преодолеть, просто люби и верь в него. Понимаешь?

Она понимала. Неохотно, расстроено, но понимала.

– Но я бы все равно хотела… Хотела…

– Я знаю, верю тебе. Правда, – я вытянула руку и осторожно пожала ее трясущиеся в миллиметре от скатерти пальцы. – Ты бы очень много хотела ему дать. И я бы хотела, если бы была на твоем месте. Но пока нужно просто принять то, что есть. А потом ты… мы вместе подумаем, что можно сделать, хорошо? Может, ты когда-нибудь надумаешь зайти к ним в гости, и в этом случае я всегда буду рядом, всегда помогу.

– Правда?

– Правда.

В ее душе боролись страх, сомнение и надежда – опасная смесь, глотнув которой, бывает очень сложно принять правильное решение.

– А она… мама… Она так и сказала: «Я назвала его в честь дочки»?

– Да, так и сказала.

Тайра держалась молодцом секунд пять. А потом вновь расплакалась: исказились ее припухшие губы, по щекам градом покатились слезы, выпал из пальцев скатанный в комок хлебный мякиш.

А я сидела, смотрела на нее и молчала.

Знала – сейчас я ничем не могу ей помочь.

Этим вечером, когда над Рууром взошел «фонарь Ирсы», мы лежали в постелях молча; каждый думал о своем.

Громко сопел рядом раздувшийся от обилия еды смешарик – в харчевне он умудрился съесть за раз не только горку спелых плодов ирхи, но так же все три обещанные накануне ореховые сладости. Как только не лопнул? Хотя грех судить того, кто весь день без перерыва на отдых и пищу работал сканером; привычно шуршали под полом полевки.

Спать нам этой ночью, судя по заливистому храпу Ива, с пауками.

Ну да ладно, переживем.

Глава 7

Если бы этой ночью некая гадалка, глядя в магический кристалл, сообщила мне о том, что поутру мы с Тайрой примем решение выдвинуться в пустыню, я бы посмеялась над ее словами и над купленным, скорее всего, в Китае шаром.

Какая еще пустыня? Делать больше нечего?

Но именно такое решение мы и приняли.

И дело не в том, что нам вдруг перестало хватать остроты ощущений, и мы, уподобившись Беару Грилзу[5], решили проверить себя в настоящих боевых условиях, а в том, что мы попросту лишились всякого выбора.

И вот как было дело.

Первым, что я увидела, разлепив глаза на рассвете и промычав пару недобрых слов жестким доскам, от которых ныла спина, была стоящая у окна Тайра. Точнее, Тайра, которая пряталась за занавеской и, по-видимому, подслушивала доносившийся с улицы разговор.

– Доброе у…

– Т-с-с-с!

Угу. Вот тебе и «доброе». Не успеешь поздороваться как белый человек, а на тебя уже с выпученными глазами «пшикают». Чего она там слушала?

Я откинула тонкое одеяло, которым укрывалась, приняла сидячее положение и потерла щеки. С недоумением глядя на подругу, выждала несколько секунд, а когда, как мне показалось, голоса затихли, спросила:

– Ты чего там слушаешь? Случился потоп, наводнение, первая в жизни Руура гроза, или надвигается песчаная буря?

– Хуже.

Упс.

– Что может быть хуже?

Хотелось пить, хотелось есть, и совсем не хотелось плохих новостей. Но кто бы меня спрашивал?

– Нас ищут.

– Что?!