История безбрачия и холостяков

Некоторые из этих поздних книг, написанных по-гречески и исключенных из иудейского канона, были включены в христианский канон Библии. Речь идет о второканонических текстах, которые, несомненно, были составлены в Александрии в эпоху Птолемеев, во II–I веках до н. э. Проблемы, встающие перед жителями густонаселенного и разноплеменного города, каким была Александрия, совсем другие, чем те, что волнуют маленькое государство или народ в рассеянии, а смешение культур ведет к смягчению первоначальной строгости, если не к переоценке ценностей. На смену представлению о том, что лишь процветающая и многодетная семья несет на себе знак божественного покровительства, мало-помалу приходит представление о добродетели, разумеется божественного происхождения, но неотделимой от обычной человеческой жизни с ее проблемами. «Лучше бездетность с добродетелью, ибо память о ней бессмертна: она признается и у Бога и у людей, ибо память о ней бессмертна и воистину известна и Богу и людям», — говорит Книга премудрости Соломона (4:1).

В той же среде сформировался Филон Александрийский (I век). Он был глубоко верующим иудеем, но проникся греческой культурой. Его теологическая концепция весьма оригинальна, она основана на идее возвращения к невинности через добродетель. Его стремление к чистоте, страх перед всякой нечистотой привели к представлению об особом месте девственности в системе ценностей. Несомненно, в соответствии с библейскими представлениями евнух для него «проклятый», но душа евнуха избежала порока, его бесплодность стала «счастливой плодовитостью». Девственность, продленная отказом от брака, достойна похвалы, если она может породить «бессмертное потомство». Бог оплодотворяет девственную душу.

Здесь видны отзвуки платоновской мысли о двойном продолжении рода — в теле и в душе. Филон все же остается в рамках иудейской культуры, он понимает девственность аллегорически, что не исключает брака как такового. «Божественный промысел превращает замужних женщин в девственниц», — говорит он. Однако впервые в иудейской традиции безбрачию отведено значительное место. Брак трудно сочетать с мистической жизнью, от брака «мудрость увядает раньше девственности», и философ восхищается теми набожными женщинами Александрии, что предпочли божественный брак для бессмертного воспроизводства. Пусть безбрачие прерывает плотскую цепь поколений — оно создает другую, цепь душ, начала которой лежат в Мудрости.

Здесь оказывается перевернутой традиционная иерархия плодовитости и девственности. Жизнь в браке остается общим правилом, но она предстает неким средним путем между развратом и абсолютной чистотой. Однако для Филона этот путь предпочтительнее опасного поиска абсолютной чистоты, и в этом его склонность к греческой культуре совпадает с иудейским предпочтением брака. Тем не менее здесь можно разглядеть и начала христианской иерархии ценностей, которая будет развита позднее святым Павлом, другим эллинизированным иудеем и соотечественником Филона.[78]

Заметим, что новая система ценностей распространялась не только среди иудеев Александрии. Те же требования чистоты можно найти в некоторых религиозных движениях Святой земли, например в сектах ессеев и яхадов, действовавших вблизи Мертвого моря (сейчас, кажется, установлено, что это были разные секты).[79] По свидетельству Плиния, ессеи жили «без женщин, без половых сношений и без денег» на побережье Мертвого моря. Отрывок, приписываемый Филону, говорит о том, что отказ ессеев от любви не был свободен от женоненавистничества: «Никто из ессеев не женится, ибо женщина полна тщеславия и ревности, доведенной до крайности, она ставит заслоны всем начинаниям мужа и обольщает его множеством уловок».[80] Добродетель ессеев распространяется и за пределы Святой земли и впечатляет многих набожных иудеев, например Иосифа Флавия, родившегося в Иерусалиме (ок. 37–38) и умершего в Риме в начале II века. Он утверждал, что сохранял девственность до 30 лет, и не скрывал своего восхищения перед идеей постоянного воздержания, проповедуемой ессеями. То же восхищение испытывал и Филон Александрийский, знавший их под именем «терапевтов».[81]

Вот все, что нам известно об этой секте; ее связь с рукописями Мертвого моря сейчас ставится под сомнение. Проповедь безбрачия, непривычная в иудейском мире, шокировала тех, кто жил рядом с ессеями. Но в Кумране существовало еще одно, более известное в наше время сообщество — яхадов. По-видимому, они требовали постоянного воздержания от воинов. Дамасский текст запрещает половые сношения в военном лагере, в том числе и для женатых мужчин; «Кто попытается сойтись со своей женой, что несовместно с правилами, пусть уйдет навсегда» (Отрывки, 11). Одержимость «похотливыми желаниями» проходит сквозным мотивом через эти тексты и завершается идеей вечного противостояния Добра и Зла. Половые сношения, даже в браке, излияние семени, даже невольное — это проявления нечистоты, которых надо остерегаться или же проходить обряд очищения.