История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре

Последняя фраза в цитате как раз и указывает на тот эффект, который научное знание оказало на библеистику: оно заставило читателей увидеть, что в Библии содержались мифы и легенды, возможно, исполненные мудрости и прозрений самого разного рода, но не способные предоставить ни научных данных, ни исторического отчета о происхождении людей. И этот эффект не ограничился одним лишь Ветхим Заветом. Когда апостол Павел говорит о том, что смерть вошла в мир по причине греха (греха Адама; Рим 5:12), это тоже предстает как явная ложь в свете наблюдения, согласно которому и люди, и их предшественники-гоминиды всегда были смертными, как и все прочие организмы. Между прочим, это бьет и по стержневому пункту в христианской истории, о котором мы говорили в главе 13 — по рассказу о спасительной миссии Бога (как назвал ее я), в которой грех Адама играет главную роль. А значит, не только Книгу Бытия, но и эту историю следует воспринимать в переносном смысле — или же от нее стоит отказаться вообще. В общем и целом, к концу XIX столетия библейские критики к этому пришли — кто-то охотно, кто-то волей-неволей; но и церковные власти, и христиане-традиционалисты во многих случаях не совершили этого перехода и по сей день. Библейские фундаменталисты, как мы видели во Вступлении, все так же защищают историчность Адама и Евы, большой рыбы, проглотившей Иону, и говорящей Валаамовой ослицы, чем приводят атеистов, критикующих христианство, в абсолютный восторг.

Современная библеистика

В начале XX века в исследованиях Библии наступило затишье. Многие из тех, кто стоял во главе церквей, усвоили радикальный подход Спинозы, Реймаруса и Штрауса, и оказалось, что с этим можно жить. Иудаизм тоже прошел свою эпоху Просвещения (ей стала хаскала — движение XVIII–XIX веков, которое примирилось с рационализмом и в какой-то мере приняло западноевропейские идеи). Пусть иудеи-ортодоксы, как и христиане консервативного толка, отказались (и по сей день отказываются) допускать даже малейшее сомнение в том, что Моисей был автором Пятикнижия, а на пророков снисходило божественное вдохновение, более либеральные иудеи охотно вступали в критический диалог. В конце концов, дух библейской критики определен не ее выводами, всегда представляющими собой лишь гипотезы, а ее готовностью открыться для любых свидетельств, куда бы те ни привели. Многие ученые, как иудеи, так и христиане, принимали вызов, но полагали, на основании рациональных доводов, что свидетельства ведут к довольно-таки традиционным заключениям: Пятикнижие достаточно древнее, чтобы его мог написать Моисей, да и в Евангелиях образ Иисуса, в сущности, представлен вполне точно. Так что вполне возможно быть критиком и при этом приходить к выводам, за которыми закрепилось название «максимально консервативных»^{516}. И в обеих религиях находилось немало ученых, видевших, как примирить веру и критические прозрения в вопросах, связанных с происхождением и развитием Библии, даже если постигать эти вопросы требовалось не в столь традиционных терминах.

Среди христианских ученых к началу XX столетия считались совершенно разумными те заключения, о подобных которым мы говорили на протяжении первых восьми глав этой книги. И дело не в том, будто они в каждом случае совершенно ясны или непротиворечивы — просто они не отличались ничем абсурдным или необычайным, и их сочли безопасными для добавления на критическую «карту». Библеисты, изучавшие Ветхий Завет, приняли то, что и Пятикнижие, и прочие ветхозаветные книги были смешанными по составу и появились как итог долгой истории, в ходе которой их сочиняли и редактировали. Специалисты по Новому Завету, как правило, полагали верной теорию о двух источниках синоптических Евангелий (Марк + Q — основа Евангелий от Матфея и Луки); идею, согласно которой Евангелие от Иоанна появилось позже синоптических; а также представление о том, что не все послания Павла написаны им самим. Оказалось, что можно принять все это — и по-прежнему сохранять приверженность христианской вере. В том, что ветхозаветные книги сочинялись поэтапно — и даже в том, сколь жестокими оказывались некоторые из ранних историй — даже усмотрели положительный эффект, когда возникла теория прогрессивного откровения, утверждавшая, что Бог направлял и взращивал понимание в народе Израильском постепенно, а не в один решающий момент, и тем самым проявил со своей стороны величайшее благо.