История Ближнего Востока в древности

В одном из писем Ясмах-Ададу Шамши-Адад поручает сыну принять на службу плотников, имевших опыт строительства лодок, в другом требует, чтобы Ясмах-Адад прислал из Мари группу земледельцев, умевших пользоваться сохой, чтобы они обучили этому делу крестьян в Шубат-Эллиле, где соха появилась недавно. Шамши-Адад внимательно изучал все вопросы, касавшиеся управления страной; он не только назначал чиновников, но и регулярно контролировал их деятельность. Письма к Ясмах-Ададу вообще содержат много интересных сведений. По-видимому, он был не слишком способным администратором, но с чрезвычайным уважением относился к отцу и старшему брату, письма которых свидетельствуют о некотором пренебрежении к младшему отпрыску семьи. Обстановка же в районе, управляемом Ясмах-Ададом, была чрезвычайно сложной, и руководство им требовало большого искусства, таланта и политического чутья. Многое в переписке говорит о существовании в самом городе оппозиции. Ясмах-Адад неоднократно жаловался, что в своей работе он может опереться лишь на своих помощников — ассирийцев. Неспокойно было и на прилегавших территориях. По обоим берегам Евфрата разбойничали различные пастушеские племена, грабившие оседлое население. В донесениях сообщалось, что особенно ощутимый урон наносили сутии. Карательные экспедиции из Мари посылались часто, но реальной пользы не приносили — сутии были необычайно подвижны.

Положение Ясмах-Адада осложнялось близким соседством на западе могущественного государства Ямхад, правители которого осторожно наблюдали за ростом влияния ассирийцев на Евфрате. С ними Ясмах-Ададу, разумеется, не удалось завязать дружеских отношений. В Ямхаде, находился Зимри-Лим, нашедший убежище в царском дворце. Когда после смерти Шамши-Адада I он вернул себе трон Мари, Ямхад — наряду с Вавилоном и Эшнуной — стал его главным союзником.

Политическая обстановка в Северной Месопотамии и Сирии в XIX и XVIII вв. до н. э. определялась соперничеством трех государств: Ямхада, Мари и Ашшура. Аналогичное положение создалось и в Южной Месопотамии, где в первой половине XVIII в. до н. э. развивались три одинаково сильных государственных организма: Ларса, Вавилон и Эшнуна, долго и с переменным успехом боровшиеся за гегемонию.

Анатолия в начале II тысячелетия до н. э.

В то самое время, когда в северных районах Месопотамии и Сирии расселялись амореи и хурриты, в Малую Азию проникали хеттские племена. Данных, которые позволили бы судить о том, когда они впервые появились в этом районе и откуда пришли, мы не имеем. Судя по реликтам языка, их путь мог проходить через Кавказ. Не менее правдоподобно предположение, что они шли с запада через Геллеспонт^{63}.

Язык хеттов, который мы называем несийским (от анатолийского города Неса), как и многие другие языки Анатолии, принадлежал к индоевропейской языковой семье. Хетты захватили районы, населенные племенами, принадлежавшими к нескольким этническим группам и говорившими на различных языках. В III тысячелетии до н. э. эти племена еще не имели своей письменности, и от них не осталось бы и следа, если бы элементы их культуры не были восприняты хеттами, о чем можно судить по хеттской литературе.

Население Восточной Анатолии до хеттского завоевания говорило на хаттском («протохеттском») языке. В начале III тысячелетия до н. э. здесь, по-видимому, возникли первые городские центры, появление которых было обусловлено выгодным географическим положением и обилием сырья. Язык этого народа на протяжении II тысячелетия до н. э. постепенно отмирал, но имена первых правителей и некоторые титулы дворцовых чиновников были протохеттскими. В хеттском пантеоне существенно преобладали древнейшие божества народа Хатти. К их числу принадлежала, например, богиня Вурусему^{64}. Протохеттский язык сохранился в хеттских религиозных обрядах; попытки идентифицировать его пока не дали удовлетворительных результатов, поскольку этот язык не обнаруживает родства ни с одним из ближневосточных языков[36].

Население Юго-Западной Анатолии говорило на нескольких диалектах лувийского языка, принадлежавшего так же, как и хеттский, к индоевропейской языковой семье. Существовало так называемое лувийское пиктографическое письмо, остатки которого до нас дошли с начала II тысячелетия до н. э. Пришельцы восприняли эту форму письменности, хотя она и не получила тогда широкого распространения. Ее расцвет приходится на время после падения хеттской гегемонии в так называемых позднехеттских государствах Юго-Восточной Анатолии и Сирии.