История британской социальной антропологии

Я полагаю, отмеченные полярности сыграли существенную роль в научном творчестве Эванс-Причарда. Именно они придали особый колорит его интерпретации старой проблемы «первобытного мышления». Эта классическая проблема всегда была одной из центральных в европейской этнологии. Особенно активно и плодотворно она разрабатывалась в трудах представителей французской школы Э. Дюркгейма (М. Мосс, С. Бугле, М. Хальбвакс, А. Юбер и др.), но и в британской традиции ей уделялось значительное внимание. В частности, первая британская этнографическая экспедиция в Торресов пролив 1898–1899 гг., в которой приняли участие инициаторы нового экспериментального направления, во многом породившего функционализм, А. Хэддон, У. Мак-Дугалл, Ч. Селигмен, У. Риверс, была посвящена проблеме психологического механизма восприятия у «дикарей». Антропологическое образование Эванс-Причарда во многом строилось на изучении этой проблемы – в его студенческие годы ей был посвящен лекционный курс Р. Маррета и специальный семинар Малиновского. В это время узкорационалистическая трактовка первобытного мышления, характерная для классиков эволюционизма (Э. Тайлор, Дж. Фрэзер и др.), была отвергнута новым поколением исследователей. Этнографы-полевики убедились в безжизненности фигуры «дикаря-философа», порожденной кабинетной фантазией Э. Тайлора. В этом вопросе надолго установилось господство другой крайности – пансоциологического подхода к феномену мышления, определяемого концепцией «коллективных представлений» Э. Дюркгейма.

С этих позиций субъект мышления – индивид – трактовался как аналог культурно запрограммированного робота, покорно выполняющего императивы племенного обычая. Пресловутые категории «хартия института» Малиновского и «структурная форма» Рэдклифф-Брауна устраняли процесс мышления как такового из сферы внимания антропологов, полностью замыкая его на анализе лишь нормативного аспекта духовной культуры[1205]. При изучении религии, магии и мифологии лидеры функционализма от решения гносеологических вопросов (каким образом формировались те или иные представления о мироздании) вообще отказывались[1206].

В каком-то смысле отмеченное отношение к проблеме означало незыблемость барьера между европейским и «примитивным» сознанием. Усилия ученых Викторианской эпохи снять эту проблему при помощи благородной декларации умственного и пси хического единства рода человеческого оставались красивыми фразами, ибо в конкретных исследованиях «дикари» всегда отделялись от европейцев огромным эволюционным расстоянием и выступали аналогом детей. Отношение «взрослые – дети» было заменено Л. Леви-Брюлем откровенным противопоставлением систем мышления рационально-логического (европейского) и иррационально-пралогического (первобытного)[1207].

Для Эванс-Причарда рассматриваемая проблема в какой-то степени выступала не только как отвлеченно научная, но и как проблема анализа своего личного жизненного опыта. В своих работах он противопоставил господствовавшим в науке европоцентристским трактовкам вопроса свое понимание, демонстрирующее азанде, нуэров, ануаков как людей, наделенных не меньшими способностями к рациональному осмыслению окружающего, чем европейцы и отнюдь не лишенных свободы выбора в условиях действия мифологических установок и норм обычая. Такое отношение к «примитивному» сознанию складывалось не без труда, по мере вытеснения академических стереотипов знанием, полученным при общении с африканцами. «В своем движении от изучения азанде к изучению нуэров, – отмечает М. Дуглас, – он был вынужден пересмотреть свое отношение к проводимой им резкой грани между мистическим и научным мышлением. Обнаженные и простые, нуэры открыли ему гораздо более богатые, благородные и убедительные перспективы иных миров, чем любой из европейских романтических образов дикарей»[1208].