История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

над которыми она господствует с цивилизаторской благосклонностью. Романисты, издающиеся большими тиражами (Жорж Дюамель, Жюль Ромен, Анри Бордо), не спорят о муках бытия. Они не задаются вопросом, должна ли в романе рассказываться история или он должен быть историей рассказа. Они без колебаний пишут, что «графиня вышла из дома в пять часов» и сообщают нам, о чем она при этом думала. Они полностью разделяют мнение словаря «Робер», в котором сказано: «Роман—это вымышленное повествование в прозе, достаточно длинное, которое показывает жизнь персонажей как реальную, знакомит нас с их психологией, судьбой, приключениями». Франсуа Мориак полагает, что «роман—это первейшее из искусств. Он является таковым, потому что его предмет—человек». Продолжая традиции Бальзака, романисты «составляют конкуренцию актам гражданского состояния», продолжая традиции Золя—дают слово представителям разных социальных классов. В1933 году молодой писатель Андре Мальро получил Гонкуровскую премию за роман, в котором самое потрясающее—название: «Удел человеческий». «Улисс», написанный в 1922 году и переведенный на французский язык в 1929-м, объявлен «нечитабельным», потому что читатель не находит в нем психологически типичного «персонажа». В этой толстой книге действуют персонажи, зацикленные на себе, все их действия бесцельны, что видно из заключительного монолога Молли. У героя романа «Процесс» нет фамилии, лишь буква К, и он лишен психологии. После войны Сэмюэл Беккет, Натали Саррот, Ален Роб-Грийе отказывают писателю в праве наделять персонажа «психологией» и доверять ему некий «месседж». «Герой романа» определяется прежде всего функцией в тексте. Андре Жид уже подал пример в «Топях», антиромане, истории одной идеи, проекта книги, показав, что «история произведения и его зарождение могут оказаться интереснее, чем само произведение».

Шли годы... Встревоженный неуверенностью в своей идентичности, человек 1980-х годов требует, чтобы персонажи

книг были представлены в мельчайших деталях. В 1984 году Маргерит Дюрас получила Гонкуровскую премию за отчасти автобиографического «Любовника», где если не прямо, то по крайней мере намеками дается вся информация о неврозах героини и ее матери.

Секрет в психоанализе

В трактате «Недовольство культурой» (1929) Фрейд писал: «Культура в значительной мере базируется на принципе отказа от инстинктивных импульсов <...>, что обусловливает неудовлетворение (подавленность, сдержанность, какой-то иной механизм) мощных инстинктов. Этот „культурный аскетизм“ управляет обширной областью отношений между людьми <...>. Нелегко понять, каким образом можно отказаться от удовлетворения инстинкта <...>. В условиях цивилизации этого можно достичь лишь единственным способом: постоянно укрепляя чувство вины <...>. Мы вправе выдвинуть идею, что общество тоже создает „сверх-Я“, влияние которого определяет культурное развитие»*.

* Перевод с французского наш. В переводе А. М. Руткевича с немецкого оригинала соответствующее место читается так: «Теперь мы видим, в каком отношении находится отказ от удовлетворения первичных позывов к сознанию вины. Правда, первоначально этот отказ был следствием страха перед внешним авторитетом; человек отказывался от удовлетворения, чтобы не потерять его любовь. Как только человек совершает акт отказа, он с этим авторитетом как бы расквитывается, и у него не должно остаться никакого чувства вины. Иначе обстоит дело в случае страха перед „сверх-Я“. Тут отказ от удовлетворения первичных позывов недостаточен, желание ведь остается, и это от „сверх-Я“ скрыть нельзя. Поэтому, несмотря на отказ, чувство вины остается, и в этом состоит большой психоэкономический недостаток создания „сверх-Я“ или, иначе говоря, формирования совести. Отказ от удовлетворения первичных позывов больше не оказывает полного освобождающего действия; добродетельное поведение не вознаграждается больше гарантией любви: угроза внешнего несчастья—утери любви и наказания со стороны внешнего авторитета—сменилась длительным внутренним несчастьем, напряженным состоянием сознания вины».

Цель психоанализа—не столько вылечить, сколько извлечь из глубин подсознания секрет, о котором и сам индивид не догадывается. Речь идет не о том, чтобы раскрыть его тщательно скрываемую тайну, но о том, чтобы раскрыть эту тайну ему самому. Нужно быть очень самонадеянным, чтобы решиться в двух словах рассказать о психоанализе. Еще до того, как психоанализ вызвал контрнаступление сексологов, о котором речь пойдет ниже, он возмущал, вдохновлял, захватывал все средства выражения (и это было нормально, потому что в основе психоанализа—слово, произнесенное и услышанное). Рискнем признать, что мы видим в психоанализе мягкую медицину, которая не может лечить психозы, но способна помочь невротикам, страданий которых не облегчают медикаменты.